– Значит, так, – сказал мне Вадим, – играть прокурора будешь ты. Актера нет, и денег тоже.
– Бога побойся, Вадик!
– Смета горит.
Я надел прокурорскую форму с полковничьими погонами, меня загримировали, и я пошел на второй этаж, где снимали кабинет прокурора.
– Ты что-то очень скованный, – сказал мне режиссер, – пока свет ставят, походи, подумай о чем-то хорошем, расслабься.
Ко мне подошел мой друг актер Боря Клюев.
– Ты чего?
– Не знаю.
– Пошли, я тебе помогу.
Мы вошли в кабинет на третьем этаже, Боря приволок полстакана водки и кусок соленой рыбы.
– Давай.
Я выпил, расковался и пошел играть свою первую роль в кино.
* * *
А в кабинете Володи Колокольцева сидел цыганский барон.
– У тебя такие добрые глаза, начальник, – сладко пел он, – ты нас пойми, цыган. Поймешь – простишь. Отпусти девочек, они бедные, у них дети…
– Не могу, дорогой, – улыбается Володя, – над ними моей власти нет. Ты же видел в коридоре прокурора? Теперь он все и решает.
* * *
Я отснялся на удивление быстро.
– Ты пока не раздевайся, – сказал Вадим, – может, еще что-нибудь доснимем, погуляй пока, только сильно не расслабляйся.
Я поднялся на третий этаж, и на меня наехал человек в бежевом пальто.
– У тебя добрые глаза, начальник. Не говори нет, вижу, что ты открытый человек. Помоги моим девочкам. Цыгане друзей любят. Добро помнят. За добро добром платят.
– Это как?
– Ты только скажи, все будет.
– Не могу, дорогой, служба не позволяет, – гордо ответил я и пошел к Колокольцеву.
Вечером, когда я после смены садился в машину, он опять подошел ко мне. С недоверием оглядел мою кожаную куртку и, видимо, что-то понял.
* * *
Мы снимали кино, меняя многие сцены, стараясь приблизить их к той реальной милицейской жизни, с которой сталкивались ежедневно.
Но пусть простят меня сыщики уголовного розыска: если бы мы с документальной точностью сняли их рабочие будни, то получился бы жестокий и не очень интересный фильм.
Я зашел к заму по розыску 108-го отделения майору Совкову и увидел в углу кабинета весьма удобное кресло.
– Ты не садись в него, – сказал он мне.
– Почему?
– Посмотри сам.
Серо-голубоватая обивка была покрыта бурыми пятнами. Обычно в протоколах о них пишут: «Бурые пятна, похожие на кровь». И это действительно была кровь человека, сидевшего в этом кресле.
Борис Демин работал в магазине на Тверской обычным продавцом, но имел еще и свой дополнительный бизнес, кстати весьма прибыльный.
Изо всех сил он рвался к вершинам финансового могущества, к получению почетного звания «новый русский». Но у него был партнер: старший партнер и богатый. А значит, и власти, и прибыли имел больше. Вот он-то и мешал Борису. Они были в товарищеских отношениях. Поэтому, когда Демин пригласил его в магазин и повел в подсобку, он спокойно пошел с ним.
Демин усадил его в то самое кресло, которое я увидел в кабинете, и сказал, что сейчас сварит кофе по особому рецепту. Вместо этого достал газовый пистолет, переделанный под дробовые патроны, и выстрелил партнеру в сонную артерию. Потом он пил кофе и ждал, когда перестанет идти кровь.
– Не хотел пачкать новый костюм, – так Демин объяснил на допросе.
Через час он упаковал убитого в целлофан, вытащил в соседний подвал, замуровал в стене, выключил плитку. Вымыл пол и заменил ковровое покрытие.
Сыщики из 108-го нашли труп через пять часов по свежеуложенному кафелю и раскололи Демина, как орех.
Ну разве придумаешь такую историю.
* * *
Ну а теперь еще об одном объекте на «земле» опера Коли Вешнякова – о Государственной думе.
Приведу один документ:
«Справка.
Дана гражданину Швецу А.И. в том, что он обращался в 108-е о/м по поводу пропажи картин “Московская улица” и “Березовая роща” из здания Государственной думы…»
Так печально окончился вернисаж для владельца картин.
* * *
Мы сняли кино и уехали. А прототипы наших героев остались защищать свою «землю», потому что их «земля» – маленькая часть всей нашей заворованной и измученной земли.
