Всегда действовавший быстро, энергично и решительно, Богдан в холодной ярости тонул в вязких и бездельных московских берлогах, отправляя и отправляя умные посольства к неделящему свою власть ни с кем кремлевскому самодержцу, но всегда в сопровождении особых гонцов с подарками к царским «сильным людям» для того, чтобы они не то, чтобы помогали, но просто не мешали его украинским планам. Украино-российское союзное колесо скрипело и проворачивалось вокруг своей оси, потому что государственным боярам и дьякам всегда было мало.
Удар из Москвы пришел неожиданно-ожидающе и кремлевская тупость в союзе со шведской глупостью помогла псевдореспублике на Висле возродиться из небытия.
Вместо того, чтобы вежливо укрепляться на польском троне с помощью лояльного отношения к своим новым многомиллионным подданным, Карл Х Густав очень быстро ухитрился восстановить их против себя. Шведский король во всеуслышание заявил полякам, что «только его сабля будет писать законы побежденным», и в помощь своему монарху шведские солдаты начали оскорблять костелы.
Пытаясь погасить последнюю независимую часть Польши и ее религиозную святыню, шведы напали на Ченстохов и воззвания Стефана Чарнецкого из монастыря с чудотворной иконой Богородицы подняли народ. Католики-поляки атаковали протестантов-шведов и вынесли их короля вместе с армией из столичной Варшавы в Пруссию уже весной 1656 года, вытерпев северных захватчиков только девять месяцев.
К маю 1656 года Стокгольм прислал в Чигирин несколько посольств с предложениями о совместных действиях против всех, при этом отказываясь наотрез признавать Украину независимым государством, но только юго-восточной частью Речи Посполитой, которая вот-вот опять будет принадлежать шведскому королю. Внешне невозмутимый, как скала, Богдан Хмельницкий совсем не забыл, как Карл Х Густав не дал ему объединить всю Украину под гетманской булавой, но со шведскими послами был безукоризненно вежлив, не желая ссорится с каким-никаким варшавским недругом.
Гетман направил посольство в Стамбул, которым еще раз объяснил турецким визирям, что объединился с Москвой потому, что не мог выдержать двойную атаку Польши и Крыма. Богатое казацкое посольство встретили на Босфоре очень доброжелательно и Богдан активно использовал турецкие и шведские переговоры, как противовес польским и московским делам, хорошо понимая, что реальной помощи Украинской революции не окажет никто. На очередное предложение о дружбе и войне с Москвой от вернувшегося из Силезии в Варшаву Яна Казимира, Богдан прогремел на всю Речь Посполитую:
– Каково же безумие короля и сенаторов! Вы, грозившие в прошлом году истребить нас одним ударом, хотите использовать для своей защиты нашу кровь! Довольно считать нас глупцами, смотрите, наконец, не на восток, а в зеркало. Пусть знает вся Польша, что мы не войдем с ней в переговоры, пока она не откажется от Украины. Пусть поляки официально объявят нас свободными, и тогда мы будем жить с ними, как друзья и соседи, а не как подданные и рабы, и напишем наш договор на вечных скрижалях. Я знаю – пока в Польше будут властвовать королята и их шляхта – не быть миру между украинцами и поляками!
Самодержавному царю Великие и Малые и Белые Руси и великому князю Литовскому хор придворных бояр и дьяков час за часом, день за днем и неделю за неделей дружно пел в уши, что Алексей Михайлович вот-вот без особых усилий станет монархом огромного вселенского государства, равным Александру Македонскому, Юлию Цезарю и Тамерлану. Сенат, понимая, что вскружить и задурить голову не стратегическому царю не трудно, начал быструю и очень короткую интригу с Кремлем, в котором давно полюбили совершать политические глупости.
В декабре 1655 года союзное Польше посольство Австрии привезло в Москву совсем неконкретные предложения царю Алексею Михайловичу стать кандидатом в претенденты на трон Речи Посполитой, который не собирался освобождаться еще десятки лет, до совсем не скорой смерти короля Яна Казимира. Шестым участником избирательной компании можно было стать в случае объявления войны Швеции и охлаждения к Украине. Даже рассматривать подобную несусветную чушь было верхом политической тупости, но недалекому Кремлю сказка о невозможном почему-то понравилась.
Невероятно, но вместо создания великолепной и могущественной до невозможного Славянской конфедерации во главе с Россией, царь и Боярская Дума, находясь в твердом уме и трезвой памяти, легко на весенних 1656 года переговорах в Вене согласились с несоглашаемым, в очередной раз подтвердив в Европе свою репутацию необразованных и недалеких варваров, не имеющих чувства реального.
После того, как Москва за иллюзию польского трона согласилась воевать со Швецией, австрийские посредники вдруг заявили, что Кремлю хватит Смоленска и того, что он сможет отвоевать на Балтийском море, а Украину и Беларусь придется почему-то вернуть Польше. Царю и великому государю беспокоится не надо – ведь когда-нибудь он встанет во главе Речи Посполитой и все будет в его самодержавной державе.
Никакие московские дипломаты не поняли, что на переговорах было произнесено главное и не обратили на эти слова о славянских соседях внимания. Главное – иллюзия достижения невозможного и политическая реальность здесь ни при чем!
Заключив перемирие с Речью Посполитой и не получив от Австрии и Польши никаких гарантий насчет варшавского трона, 17 мая 1656 года рыхлая Москва гордо объявила войну Швеции. Через неделю уже готовые рати во главе с царем двинулись к Риге. Кремль в очередной раз хотел откусить больше, чем мог проглотить, потому что давно уже потерял чувство меры.
Алексей Михайлович еще в Москве заявил, что идет спасать свою будущую отчизну Речь Посполитую от посягающей на нее Швеции. Самодержцу сказали, что в войне ему помогут Дания и Курляндия и царь с удовольствием принял желаемое за действительное. Ему, правда, не сказали, что Дания нападет на Швецию почему-то только через год, когда все уже будет кончено, будет быстро разгромлена и потеряет часть своих земель, а помощь Курляндии окажется символической. Но так называемый Тишайший не мог анализировать ситуацию даже на два шага вперед.
Московское войско шло на Ригу все лето и тут же по приходу завязло в осаде почти навсегда. Простояв под городом до середины октября и потеряв от болезней двадцать тысяч воинов из ста, Алексей Михайлович, больше никогда не ходивший в военные походы, снял позорную осаду и во главе разбегавшихся кто куда ратей вернулся в Москву, само собой, потеряв все достигнутое в Прибалтике и Великом княжестве Литовском за две последних военных компании. Современники писали, что еще пять лет на дороге от Риги к Полоцку «лежали кости не похороненных русских в ямах, полных трупов, почти не прикрытых землей». Европа смеялась, слушая шведских дипломатов, говоривших, что «самодержавный стукнулся головой о Ригу». Дело для Московского царства привычное.
* * *
Война Москвы и Швеции спасла Речь Посполитую от потери государственности. С августа 1656 года в Вильно шли русско-польские переговоры, на которых после рижского позора поляки стали намного неуступчивее. С середины октября польские послы отказались признавать за Москвой земли на Украине и в Беларуси. На вопрос царского посла Никиты Одоевского, а как же насчет польского трона для нашего великого государя, сенаторы насмешливо ответили, что в Речи Посполитой короля избирают на конкурсной основе и Алексей Михайлович, конечно, может зарегистрироваться кандидатом в короли. Правда, для этого ему нужно перейти из православия в католичество, вернуть Варшаве Смоленск и все русско-польские спорные земли, начиная с XI века. На предложения Кремля заключить хотя бы антишведский союз, Речь Посполитая ответила отказом.
24 октября 1656 года Польша и Москва заключили перемирие на условиях Варшавы, и над самодержавным Алексеем Михайловичем и его Боярской Думой долго хохотала вся Европа. Имея в 1654 году все политические преимущества перед Польшей, через два года царь потерял их все.
Война со Швецией Москве была, конечно, не по зубам. В ноябре 1658 года под Нарвой Стокгольм и Кремль подписали трехлетнее перемирие с сохранением status qvo противниками, и Алексей Михайлович с трудом ушел о того, чтобы не подписать мир на позорных условиях Столбовского договора смутного 1617 года и надолго забыл мечты об ижорском побережье Финского залива Балтийского моря.
До рождения гения Петра Великого оставалось еще пятнадцать лет и половину столетия Московское царство заслуженно служило в Европе мальчиком для битья. Разгром Московского великого княжества Иваном IV Ужасным в середине XVI века даже через столетия продолжал отбрасывать Россию в европейской политике в никуда.
Перемирие и противоестественный союз Москвы и Варшавы разрушил мечты Богдана Хмельницкого о единой независимой Украине. Понимая, что не в коня корм, он писал царю, что «поляки, после того, как управятся со шведами, атакуют Ваше царское величество». В ответ на письмо послов гетмана не пустили на переговоры в Вильно, заявив казакам, что они царские подданные, а значит, не имеют право голоса.
