Одновременно подобная история разыгралась и с другим англичанином, Ричардом Местером. 1 августа 1827 года он писал из Москвы в Лондон некоему капитану Дигби: «Невозможно изъяснить, что я претерпел в сей продолжительной дороге в сих варварских краях. <…> С. [анкт-] Петербург есть без сомнения прекраснейший город в Европе и заключает в себе весьма драгоценные сокровища, но я никогда не видал народа плутоватее здешнего. <…> Здешний народ почитает одного себя христианином, а прочих еретиками». Поскольку автор письма сообщал и о своем намерении посетить Варшаву, император распорядился переслать данную копию цесаревичу Константину Павловичу и «просить иметь Местера под присмотром». Из Варшавы 20 августа сообщили, что Местер является капитаном английской гвардии, «надзор за ним и его женой установлен с 11 августа, как за всеми подобного рода иностранцами» и 19 августа он выехал в Вену1147.
Но главным все же было подозрение в шпионаже. Как говорилось выше, в результате вскрытия переписки графа де Монтегю почтмейстером города Шклова в письме был обнаружен скрытый текст. Следствие в Тайной экспедиции в конце 1793 года выяснило, что де Монтегю завербовали в Вене аббаты Сабатье де Костр и Сестини, представлявшие интересы Англии и Турции. Предполагалось, что «граф де Монтегю поступит в русский флот для лучшей службы турецкому делу». Де Монтегю успел собрать подробные сведения о состоянии Черноморского флота, о морских крепостях и военных портах1148.
Впрочем, чаще подозрения в шпионаже заканчивались фарсом. Характерная в этом плане история разыгралась в 1812 году в Астрахани. Главнокомандующий войсками Кавказской линии, Северного Кавказа и Астрахани генерал-лейтенант Н.Ф. Ртищев, резиденция которого находилась с февраля 1812 года в Тифлисе, велел астраханскому почтмейстеру вместе с полицмейстером начать просмотр корреспонденции «некоторых живущих в Астрахани и других местах иностранцев». Когда все дело дошло до Петербурга, император повелел направить к Ртищеву фельдъегеря для получения полных сведений. В результате выяснилось, что в конце января 1812 года отставной чиновник Россо направил Ртищеву донос на прибывшего в Астрахань жителя Швейцарии купца Блюма. Подозрительным Россо казалось то, что купец не заводит знакомств и связей с купеческими домами, знается только с иностранцами, имеет обширные познания и, по его словам, бывал в Пруссии, Саксонии и Польше. В России посетил Киев, Одессу, Ригу, Ревель, Санкт-Петербург и Москву. Живет уединенно и предполагает отъехать в Персию с однофамильцем, аптекарем-французом Федором Блюмом. По словам Россо, купец Блюм признался ему, что во время Французской революции служил в армии офицером. Полицмейстеру было дано предписание «о тщательном, но неприметном наблюдении». Результатом стало снятие копии с письма аптекаря Блюма в Петербург некоему Талю. Ф. Блюм писал, что собирается ехать в Персию со служителем из саратовских колонистов (немцев) для ботанических изысканий. Также через Таля аптекарь послал письмо доктору Тревиранусу с сообщением об отправке ему ящика с травами и картинки на табакерку с изображением Астрахани. Бдительное начальство предположило, что под видом картинки могли быть отправлены планы Астрахани. Вице-губернатор снесся с московским гражданским губернатором на предмет задержания ящика и доставления его в Астрахань. Полицмейстеру было приказано захватить все бумаги у купца Блюма, аптекаря Блюма, владельца аптеки Шминке и колониста Мосса. Однако в возвращенном ящике были найдены только растения с подробным их описанием. Комитет министров, изучив это дело, ничего подозрительного в нем не усмотрел, предложил освободить всех от следствия, а астраханскому губернскому начальству заметил, чтобы в подобных случаях оно поступало «впредь осторожнее, избегая сколь возможно бесполезных изысканий»1149.
Но, конечно, перлюстрация помогала обнаруживать и реальных разведчиков потенциального противника. В этом плане постоянной проблемой для российской контрразведки во второй половине XIX века была борьба с австро-венгерской разведкой. С мест постоянно шли донесения о задержании отдельных австрийских агентов. Время от времени раскрывались целые разведывательные организации. 31 декабря 1893 года в Одессе «секретным путем удалось добыть только что полученное Дуткевичем [подозреваемый австрийский разведчик] из Вены письмо». В письме адресату предлагалось добытые секретные документы прислать с доверенным лицом или привезти лично в один из указанных пограничных пунктов в Австрии, куда будет командирован сотрудник из Вены «с аппаратом для снятия копий с привезенных документов». Здесь же предписывалось собрать сведения о предстоящих к весне переменах в расположении 7‐й кавалерийской дивизии. В результате обыска у Дуткевича, дворянина Юрышева и мещанина Селецкого были найдены доказательства того, что с осени 1893 года двое последних вошли через Дуткевича в сношения с австрийским правительством1150.
Одним из крупнейших успехов службы перлюстрации министр внутренних дел И.Н. Дурново назвал в своем докладе от 5 января 1895 года раскрытие в западных губерниях и на юге России широчайшей разведывательной сети, которой руководили офицеры Австро-Венгерской империи. Дело в том, что еще 22 марта 1892 года и 5 января 1894‐го Дурново доложил государю об обнаружении опорных пунктов австро-венгерской разведки в Варшаве, Брест-Литовске, Радоме, Одессе, Киеве и о результатах следствия. При обысках были обнаружены шифры для переписки, нумерация агентов, письменные обязательства присяги на верность австрийскому правительству, программы собираемых сведений. Организация существовала с 1889 года. Одной из ее целей, по версии следствия, была подготовка польского восстания в случае войны с Австрией для присоединения этих территорий к Австро-Венгрии или образования независимого государства.
Первоначально расследование затронуло около 5 тыс. человек. Затем было привлечено по делу шестьдесят девять человек, из них сорок четыре находились под стражей. В военный суд в Киеве были переданы дела тридцати восьми человек. Писарь Управления начальника артиллерии 8‐го армейского корпуса Осип Новак повесился в тюремной камере. Еще двадцать человек были осуждены в административном порядке. Шпионские организации имелись в Варшаве, Радоме, Брест-Литовске, Одессе и Киеве. Поручик 47‐го пехотного Украинского полка С.И. Квятковский наладил получение от военных писарей ряда штабов сведений о мобилизационных планах в Одесском военном округе и Брест-Литовске. Руководитель варшавской группы, присяжный поверенный С.И. Домогацкий признал получение от австрийского правительства 19 тыс. руб., которые он тратил на содержание агентуры. Следствие заявляло, что агентам в случае войны ставились задачи порчи мостов, дорог, поджога продовольственных складов, организации крушений воинских поездов. В Киеве был арестован мещанин, столяр по профессии П.С. Бык, готовивший, по данным следствия, взрыв железнодорожного моста через Днепр за вознаграждение в 25 тыс. руб.1151
Разведывательные и контрразведывательные органы и в дальнейшем использовали перлюстрацию в повседневной работе. Так, по данным штаба Киевского военного округа (КВО), в октябре 1909 года в Киев прибыл австрийский военный разведчик И.П. Смерчинский. Охранное отделение по согласованию с военными установило наружное наблюдение за ним и контроль за его перепиской. В январе 1910 года начальник Киевского охранного отделения Н.Н. Кулябко обратился к директору ДП Н.П. Зуеву с просьбой о перлюстрации переписки Смерчинского по прилагаемым адресам. В дальнейшем в ДП была направлена копия одного из зашифрованных писем, расшифровать которое в штабе КВО не смогли. В марте 1910 года разведчик был арестован1152. Другой пример. В августе 1911 года подполковник С.Л. Марков из Особого делопроизводства Главного управления (ГУ) Генштаба направил старшему адъютанту штаба Варшавского военного округа (ВВО) полковнику Н.С. Батюшину, возглавлявшему разведку округа, две копии писем, «совершенно негласным путем полученные в ГУ Генштаба». Одно письмо было послано из Вены, другое сдано 15 августа в почтовое отделение на Варшавско-Венском вокзале. Отмечалось, что за дальнейшей корреспонденцией некой З.А. Деевой будет «учреждено самое тщательное наблюдение». В данном архивном деле находятся еще восемь копий писем1153.
В мае 1913 года генерал-квартирмейстеру Варшавского округа поступил циркуляр от генерал-квартирмейстера Главного управления Генштаба Ю.Н. Данилова-черного с просьбой установить секретное наблюдение за корреспонденцией лица, живущего в Праге на Лазанской улице в доме 118/8, поскольку этим адресом пользуются причастные к военному шпионажу. Фото с таких документов предлагалось направлять в ГУ Генштаба. Одновременно начальник контрразведывательного отделения при штабе Варшавского округа, ротмистр Корпуса жандармов С.В. Муев продублировал данное указание начальникам Гродненского и Волынского ГЖУ и помощникам начальников отделений Варшавского жандармско-полицейского управления (ЖПУ) железных дорог. В эти же дни, 31 мая, Муев направил еще один циркуляр помощникам начальников отделений ЖПУ железных дорог – о наблюдении за корреспонденцией по адресу: Лемберг (Львов), улица Хоцинская, дом 23. По данным русской контрразведки, там жил полковник Крулиш, «главный деятель разведывательного бюро австрийского генштаба». Из Границкого отделения ЖПУ пришел ответ, что указание выполнить невозможно, так как корреспонденция сортируется за границей. Тогда, видимо по просьбе Муева, 8 июня начальник штаба ВВО генерал Н.А. Клюев обратился к помощнику варшавского генерал-губернатора по полицейской части с просьбой о помощи в наблюдении за корреспонденцией по адресу во Львове. Таким образом, предполагалось, что эту операцию будут осуществлять сотрудники «черного кабинета» в Варшаве1154.
