было. Не смогли мы заранее выявить опорные пункты боевиков, которые они готовили загодя. Вот почему первые действия подразделений практически на всех направлениях операции стали разведкой боем. Более-менее действенным средством ведения разведки в тех условиях, кроме войсковых методов, была радиоэлектронная разведка. Мы пытались прослушивать и перехватывать переговоры чеченских полевых командиров в городской черте. Однако возможности нашей техники были достаточно скромные, а кроме того, боевики быстро научились кодировать свои переговоры и даже активно противостоять нам в эфире. Техника у них была суперсовременная. Зачастую гораздо лучше, чем у нас. Это была уже война мозгов — что-то придумывали они, что-то приходилось в ответ придумывать нам.
Но самой большой проблемой, которая стоила мне колоссального количества потраченных нервов, было отсутствие у разведки группировки внутренних войск выделенного канала связи. Нередко, чтобы получить информацию с мест, мне приходилось тратить на это по нескольку часов. Приоритета для начальника разведки группировки в пользовании каналами закрытой связи не было. Конечно, терялось главное — оперативность. Обстановка на передовой в кварталах Грозного зачастую менялась быстрее, чем сведения, которые пытался доложить мне командир развед- подразделения…”
Основную часть бандформирований в городе составляли боевики Руслана Гелаева, Ахмеда Закаева, Асламбека Исмаилова (бывший вице-премьер Чеченской Республики, считается, что именно он являлся руководителем обороны Грозного, хотя нельзя не отметить роли Шамиля Басаева в общей координации действий отрядов боевиков в городе) и Хункарпаши Исрапилова, Ризвана Ахмадова, Лечи Дудаева, других более или менее известных главарей бандгрупп. Наиболее боеспособное ядро группировки НВФ составляли отряды ваххабитов, подчиненные лично Басаеву и Хаттабу (более 1 тысячи человек). Именно ваххабиты и наемники из других стран были наиболее радикально настроены в отношении не только российских войск, но и тех русских грозненцев, которые к тому времени остались в городе.
В этой связи мы считаем возможным привести свидетельство скандально известного репортера радиостанции “Свобода” Андрея Бабицкого, который в то время — один из немногих — находился в рядах незаконных вооруженных формирований в Грозном. Его позиция хорошо известна — вряд ли вокруг имени какого-нибудь другого журналиста было столько шума и в прессе, и во властных кругах, и даже на международном уровне. Его задержание на позициях российских войск в Грозном, последующий обмен на военнослужащих федеральных войск, удерживаемых боевиками, повторное задержание на территории Дагестана с паспортом на чужое имя вызвали широкий общественный резонанс в России и в мире. Однако мы не станем останавливаться на подробностях этой запутанной истории. Для нас Бабицкий важен как непосредственный свидетель того, что происходило “по ту сторону фронта”. Находясь в декабре 1999 — январе 2000 года в рядах бандформирований, Бабицкий вел дневник, в котором он в свойственной ему манере пишет, в том числе и о ваххабитах, засевших в Грозном [22]: “Я познакомился с молодым ваххабитом Хусейном, прежде занимавшимся бизнесом в Москве. Он уехал в Чечню за месяц до московских взрывов. Его приятель, полковник ФСБ, предупредил: “Уезжай. Скоро у чеченцев в Москве будут большие проблемы”. Хусейн перевел все свои деньги в Германию, послал туда людей организовывать бизнес, а сам поехал в Чечню, купил оружие и начал воевать. Это был интеллигентный, спокойный и приятный парень, меня удивляло, что он примкнул именно к ваххабитам. Я попросил его свести меня с ваххабитскими лидерами, и мы стали часто заходить в ваххабитские казармы, располагавшиеся в подвалах, общаться с бойцами. Ваххабитов легко было опознать на улице: бороды, на шапках намотано множество зеленых лент с сурами из Корана, заправленные в носки брюки. Это очень понятный в России тип фанатичного комсомольца — люди, уверенные, что они вправе посредством насилия распространять правильный порядок жизни, навязывать окружающим ценности, в истинности которых они уверены. Думаю, что ваххабитское движение и подпитывается в значительной степени теми же идеями, что и большевизм, — идеями социальной справедливости и распределения. Эти ребята не пили, не курили, не сквернословили, старались воздерживаться от дурных поступков, но вместе с тем относились к людям другой веры как к человеческому мусору, чья жизнь ничего не стоит. Бизнес по похищению людей был до войны освоен именно ваххабитами. Они получали разрешение на захват заложников и торговлю ими от арабских религиозных учителей и своих командиров. Их слепая уверенность в собственном праве порой вызывала даже нечто вроде симпатии. С другой стороны, это были безжалостные подростки, и я понимал, что не будь у меня защиты и попади я к ним при других обстоятельствах — никакой жалости я бы у них не вызвал. Самой распространенной темой разговора у них было: как стать шахидом, погибнуть в бою и сразу же получить место в раю подле Аллаха.
Но вместе с тем в их словах и эмоциях было очень много юношеской бравады. Однажды мы с Хусейном должны были подвезти куда-то трех пятнадцатилетних ваххабитов. Дороги были разбиты, и каждый день авиация намеренно разбивала их еще больше. Вдруг прямо перед нами за углом дома, мимо которого мы ехали, взорвалась одна из ступеней ракеты “земля — земля”. Взрыв был колоссальной силы: дождь осколков в полнеба, земля ходила ходуном… Мы выскочили из машины и кинулись в ближайший подвал. Помню, как перепугались юные исламисты. Как котята, они забились в дальний угол подвала. Им было очень страшно, как самым обычным детям".
И главное, что заставляет серьезно задуматься о необходимости проведения спецоперации в Грозном, снова находим в записках Бабицкого: “Как-то раз, ожидая Хамида, я зашел в крошечный почерневший от времени домик, где жила русская семья — пожилые супруги Вениамин и Таисия. Они были до смерти перепуганы: в городе резали русских. В многоквартирном доме, где я прожил два года, за месяц убили семь русских стариков. Всюду хозяйничали мародеры, которых называли индейцами. Были и ваххабитские группы, вырезавшие русских из ненависти”.
“Чеченцы отрезают головы солдатам не потому, что они садисты и испытывают склонность к жестокому обращению с русскими. Но просто они пытаются таким образом сделать войну более выпуклой, зримой, яркой, достучаться до общественного мнения” — эти слова тоже принадлежат Андрею Бабицкому. Откровение было сделано в интервью западной программе “Либерти лайв” 24 декабря 1999 года.
РОССИЙСКАЯ ПРЕССА О КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ В ЧЕЧНЕ
“Коммерсант”. 15 сентября 1999 года
“Авиация и артиллерия по городу не бьют, опасаясь задеть пехоту, которая время от времени вступает “в стычки с экстремистами”. Одновременно сохраняется коридор безопасности
