до н. э. богатые персы передвигались и сражались лишь верхом (Xen. Cyr., VIII, 8, 22).
Еще одним элементом военного дела, который, вероятно, указывает на континуитет между двумя разбираемыми эпохами, является наличие в армии элефантерии. Ахемениды были первыми на Ближнем Востоке, кто стал использовать боевых слонов. 15 животных были в составе армии Дария III накануне генеральной битвы при Гавгамелах в 331 г. до н. э. Этих слонов Царю царей поставили его индийские союзники. Однако персы, расписав место слонов перед центром армии в своей письменной диспозиции, в действительности побоялись вывести животных на поле боя, чтобы не распугать своих лошадей, и оставили их в своем лагере. Битву выиграл Александр Македонский, захвативший персидский лагерь вместе со слонами (Arr. Anab., III, 8, 6; 11, 6; 15, 4) [403]. Куда потом исчезли эти животные, неясно. Скорее всего, их оставили в Вавилоне. О намерении Дария использовать слонов из Индии в более широком масштабе свидетельствует тот факт, что в Сузах находилось еще 12 слонов (Curt., V, 2, 10), которые, вероятно, должны были также прибыть в армию Царя царей.
Египетский ковер из Антинои размером 75 × 50 см (конец VI — начало VII в.). Исторический музей тканей (Лион), 343. Бой персов с арабами и эфиопами (570 г.). Вверху двое спешенных лучников обстреливают спрятавшихся в скалах врагов. В среднем регистре конный лучник стреляет по пешему арабу, вооруженному круглым щитом, а второй всадник победно трубит, ведя пленного негра на веревке. Внизу: шахиншах Хосров I (531–579 гг.) восседает на троне. Воспроизведено по: Ghirshman R. Iran: Parther und Sasaniden. (Universum der Kunst. 3). München, 1962. S. 236, Abb. 289.
В последующую эпоху слонов активно использовали Селевкиды, но Аршакиды, военная система которых во многом базировалась на кочевых принципах, от них отказались. Во время Сасанидов мы наблюдаем активное использование боевых слонов. Если доверять «Писателям истории августов», уже Ардашир I использовал в войне против Александра Севера (231 г.) значительное количество слонов, 18 из которых были отправлены в Рим (SHA, XVIII, 55, 2; 56, 3). Во всяком случае широко применил элефантерию шахиншах Шапур II (309–379 гг.), располагавший 300 головами этих животных (Sozom., II, 14) [404]. Естественно, по мере расширения государства Сасанидов еще в III в. у персов появилась возможность получать слонов из восточных областей, в частности Сегестана (Сакастана), о чем упоминает Аммиан Марцеллин (XIX, 2, 3). Однако и парфяне имели такую же возможность, но не использовали ее. Следовательно, географический фактор не являлся доминирующим. Предполагать влияние военного дела более раннего государства Селевкидов на Сасанидов — маловероятно, учитывая иранский характер царства, отсутствие элементов греко-македонской военной системы в Парсе. Вероятно, широкое использование элефантерии обусловлено не только чисто военными факторами, но и традицией, идущей от последнего Ахеменида.
Охота на кабанов шахиншаха Шапура II (309–379 гг.). Серебряное сасанидское блюдо. Позади шаха сидит слуга, подающий стрелы. Воспроизведено по: URL: https://i.pinimg.com/originals/bf/be/64/bfbe6486d7f278e5d9a06db1210c6dbd.jpg (дата обращения: 28.02.2019).
Элий Лампридий, рассказывая о той же войне Александра Севера с персами, упоминает наличие в армии последних значительного количества серпоносных колесниц (SHA, XVIII, 55, 2; 56, 4). Такие колесницы нам хорошо известны в Ахеменидскую и Селевкидскую эпохи. Можно было бы посчитать, что и в наличии данного рода войск присутствует континуитет. Однако данное свидетельство Лампридия не подтверждается другими источниками, и, скорее всего, оно является реминисценцией эпохи Александра Македонского [405].
Сасанидская идеология представляла правящую династию в качестве наследников древней империи Ахеменидов. Но не только идеология свидетельствовала об этой преемственности — сохранились и определенные элементы тактики и организации армии, хотя структура армий была различной. Основой войска в Ахеменидскую эпоху была пехота, тогда как конница и серпоносные колесницы являлись основной атакующей силой. Основой же сасанидской армии были тяжеловооруженные всадники-катафракты, которые взаимодействовали на поле боя с пехотой и элефантерией. Если вооружение конницы изменилось в сторону ее утяжеления, то основное защитное вооружение пехоты осталось прежним — большие щиты, сделанные из прутьев и кожи. Традиционной оставалась диспозиция армии: пехота — в центре, конница — на флангах (у Ахеменидов — обычно, у Сасанидов — иногда), с построением слонов перед фронтом. Сохранялась тактика массированного обстрела, направленного не на точечное прицельное, а на массовое поражение противника; масса стрел не только поражала, но и устрашала врага, откуда возникало сравнение тучи стрел с затмением солнца у Геродота и Симокатты. Значение лука у пехоты Сасанидов упало, уступив первенство оружию ближнего боя — копью. При сходстве вооружения пеших щитоносцев существовало и отличие в их тактическом использовании: при Ахеменидах они были атакующей боевой силой, а при Сасанидах стали вспомогательной, по существу живым щитом для отступившей конницы, как это было в битве при Ганзаке (371 г.). Таковы некоторые прослеживающиеся в античных источниках явления в военной области, свидетельствующие о континуитете между персидским военным делом эпохи Ахеменидов и Сасанидов, несмотря на хронологически разделившие их периоды господства греков и парфян.
II. Еще раз о континуитете в военном деле Сасанидского Ирана [406]
Всегда лестно видеть, что твои работы находят отклик в научной среде, пусть даже в виде научной дискуссии в монографии или специальных полемических статей. В 2015 г., через год после выхода моей статьи, псковский историк В. А. Дмитриев опубликовал заметку, в которой он критикует мои тезисы о существовании в военном деле Сасанидского Ирана элементов военной системы Ахеменидской эпохи [407]. Критик (похоже, по принципу «А Баба Яга против!») не согласен практически со всеми моими выводами, сформулировав свои возражения в шесть пунктов. Рассмотрим их подробнее.
Начинается полемика с замечания, что мне стоило бы указать на сходство между Ахеменидами и Сасанидами в умении вести осады и использовать осадную технику, что было несвойственно для парфян (с. 34–35). Действительно, парфяне, как напрямую заявляет Юстин (XLI, 2, 7), не умели вести осады. Войска же Ахеменидов, наоборот, могли искусно вести осаду, о чем, например, свидетельствуют сохранившиеся осадные укрепления вокруг Пафоса на Кипре (498 г. до н. э.) [408]. Хотя можно было бы предположить, что осадные навыки у персов сохранились с эпохи Ахеменидов, однако определенная часть исследователей считает, что эти навыки позднеантичные персы переняли от своих противников римлян [409].
Далее критик заявляет о спорности существования десятичной системы в армии Сасанидов, после чего и сама идея о континуитете становится как бы неуместной (с. 35). Сама десятичная система деления восходит к индоевропейской традиции, и ее существование вполне можно предполагать не только в ахеменидский, но и в сасанидский период. Тем более что и сам критик
