четыре дня. Были ограблены еврейские магазины, взорваны синагоги города, десятки наиболее видных евреев схвачены и расстреляны. Даже не дожидаясь окончания этой акции, Эйке приказал командиру группы отправить два батальона в Быдгощ (Бромберг), чтобы провести там еще одну «акцию» против польских интеллектуалов и муниципальных руководителей. В результате этого приказа 23 и 24 сентября, меньше трех недель спустя после первых массовых неизбирательных убийств, в городе были расстреляны 800 поляков.
На первый день возобновления убийств поляков в Быдгоще пришелся самый священный день еврейского календаря — Йом Кипур. Чтобы показать свое презрение как к евреям, так и к полякам, немецкие оккупационные власти в Пётркуве приказали нескольким сотням польских военнопленных, среди которых было немало евреев, войти в синагогу и запретили им пользоваться уборными, вынудив испражняться прямо в здании. Затем им выдали молитвенные платки, шторы ковчега и изысканно расшитые орнаментальные чехлы свитка Торы, приказав убрать экскременты этими священными предметами.
В день исполнения этого отвратительного ребяческого приказа другое распоряжение, посланное из Берлина на все боевые корабли, привело к интенсификации войны на море. То был приказ командования, которое требовало топить или захватывать любое британское или французское торговое судно, которое использует радио, будучи остановлено субмариной.
Теперь демаркационная линия, установленная Риббентропом и Молотовым за месяц до этого, разделяла немецкие и советские войска. Поляки отказывались сдаться только в Варшаве, небольшом городе Модлин к северу от Вислы и на полуострове Хель близ Данцига. «Беспощадная бомбардировка продолжается», — записал в дневнике польский офицер в Варшаве 25 сентября. «Пока угрозы немцев не материализовались. Варшавяне гордятся тем, что не позволили себя запугать». Они были на грани голода. «Сегодня на улице я видел характерную сцену, — добавляет офицер. — Снаряд поразил и убил лошадь. Через час, когда я возвращался, от нее оставался только скелет. Жившие неподалеку люди срезали все мясо».
25 сентября немцы начали операцию «Берег» — воздушную атаку на Варшаву силами четырехсот бомбардировщиков, пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков при поддержке тридцати трехмоторных транспортных самолетов. Последние, сбросив на польскую столицу 72 тонны зажигательных бомб, вызвали особенно сильные пожары, разрушения и гибель людей. Ядвига Соснковская, жена польского офицера, впоследствии бежавшая на Запад, год спустя вспоминала «ту ужасную ночь», когда она пыталась помочь в одной из больниц города. «На столе, за которым я ассистировала, одна трагедия сменяла другую. Одной из жертв была девочка шестнадцати лет. У нее была великолепная копна золотистых волос, лицо ее было нежно как цветок, а красивые сапфирово-синие глаза были полны слез. Обе ее ноги до колен превратились в кровавое месиво, в котором плоть невозможно было отделить от кости; обе пришлось ампутировать выше колен. Прежде чем хирург начал операцию, я склонилась над этим невинным ребенком, поцеловала ее в бледный лоб и положила свою беспомощную руку на ее золотистую голову. Утром она тихо умерла, словно цветок, сорванный безжалостной рукой».
Той же ночью, вспоминает Ядвига Соснковская, «на том же самом сосновом столе под скальпелем хирурга умерла молодая беременная женщина лет девятнадцати от роду, внутренности которой были вывернуты наизнанку взрывом бомбы. До родов ей оставалось всего несколько дней. Мы так и не узнали, кто был ее мужем и из какой семьи она происходила. Эту неизвестную женщину похоронили в братской могиле вместе с погибшими солдатами».
Стойкость варшавян подходила к концу. Даже решимость 140 000 солдат более не могла ее поддерживать. Начали ходить безумные слухи — последнее прибежище отчаявшихся. Говорили, что какой-то польский генерал движется с Востока во главе советских войск. Другие утверждали, что видели, как советские аэропланы, на которых изображены серп и молот, сошлись в бою с немецкими самолетами над городом. На самом деле на советские самолеты наносились пятиконечные звезды, а не серп и молот. Впрочем, на такие детали никто не обращал внимания, и слухи о скором спасении распространялись.
Однако неизбежно было не спасение, а возобновление штурма немецкой армии. Утром 26 сентября генерал фон Браухич отдал 8-й армии вермахта приказ о наступлении. Тем вечером командир польского гарнизона запросил перемирия, но фон Браухич отказал. Он был готов принять только полную капитуляцию. Город продолжал сражаться. В тот же самый день на конференции, проведенной в Берлине в строжайшей секретности, немецкие ученые обсуждали, как можно использовать энергию расщепления атомного ядра. Им было ясно, что возможным его результатом может быть мощный взрыв. Следовало сделать «урановую печь», дистиллировать большой объем тяжелой воды, что требовало существенных трат. Военное министерство Германии, восхищенное вероятностью создания оружия, обладающего решающей мощностью, согласилось финансировать необходимые сложные эксперименты. Для них оказались доступны любые нужные средства.
В два часа дня 27 сентября Варшава пала; 140 000 польских солдат, более 36 000 из которых были ранены, сдались в плен. На протяжении следующих трех дней немецкая армия не делала попыток войти в город. «Они боятся, — писал польский офицер в дневнике, — запустить своих солдат в город без света и воды, полный больных, раненых и мертвых».
Умерли сотни раненых польских солдат и гражданских лиц, которые могли бы быть спасены, если бы им оказали медицинскую помощь. Это не входило в планы немцев. Ко дню сдачи Варшавы Гейдрих смог с видимым удовлетворением доложить: «На оккупированных территориях от польских высших классов в наличии остается максимум 3 %». Слова опять маскировали реальность: «в наличии» здесь означает «в живых». Многие тысячи, а возможно, и десятки тысяч польских учителей, докторов, священников, землевладельцев, предпринимателей и местных чиновников были схвачены и убиты. Даже названия некоторых мест, где их содержали, пытали и убивали, стали синонимом страданий и смерти: Штуттгоф близ Данцига, Смукала у Быдгоща, жировой завод в Торуни, VII форт Познани, лагерь Зольдау в Восточной Пруссии. В церковном диоцезе Западной Польши были арестованы две трети из 690 священников, 214 из них расстреляны. Польша стала первой жертвой нового варварства войны внутри войны — неравного боя военных победителей и гражданских пленников.
2
Разгромленная Польша
ОКТЯБРЬ 1939 г.
Лондон и Париж были потрясены падением Варшавы. Англичане и французы глубоко сочувствовали судьбе поляков. Они удивились скорости немецкого наступления, в то же время чувствуя стыд за то, что не помогли или не могли помочь Польше сопротивляться этому вторжению, но еще сильнее испытывая страх, что специалисты «молниеносной войны» обратят свое оружие и тактику против Запада. В Британии этот страх усиливался подозрениями, что немецкие агенты должны были просочиться во многие сферы британской жизни, чтобы информировать Германию о военных приготовлениях и саботировать
