британскую военную промышленность.
Британская публика, однако, не знала, что почти все немецкие агенты, за исключением очень немногих, были арестованы в самом начале войны, что осталось тайным и невоспетым триумфом британской разведки. Немцы об этом не знали. То было не единственное их поражение в тайном мире шпионажа. 28 сентября 1939 г., на следующий день после падения Варшавы, абвер угодил в странную ловушку. В тот день уроженец Уэльса Артур Оуэнс, которого немецкая разведка считала одним из своих агентов, перебрался из Британии в Нидерланды, чтобы установить контакт со своим немецким начальством; на самом деле он работал на Британию. Шефы из британской разведки дали Оуэнсу кодовое имя «Сноу». Ему удалось убедить немцев, что он создал серьезную сеть агентов Германии в Уэльсе. Теперь он просил инструкций и денег. Ему дали то и другое, и он возвратился в Британию. Так началось то, что британские связисты окрестили в духе кодовых названий шпионажа военного времени системой двойного надувательства, или XX. Она должна была полностью обмануть немцев. Через две недели Оуэнс вернулся в Голландию с новым мнимым членом сети немецкой разведки. Это был Гвайлим Уильямс, отставной полицейский инспектор из Суонси, прежде активный участник уэльского национального движения. Немцев вновь удалось провести. Они не только поручили Уильямсу, получившему у них кодовое обозначение агент А-3551, ряд саботажных миссий — позднее он убедил немцев, что выполнил их, — а также дали ему адрес одного из очень немногих настоящих немецких агентов в Британии, которого не вычислила британская разведка. Это был агент А-3725, который теперь присоединился к системе XX под именем «Чарли». К концу года эта ложная шпионская организация почти ежедневно посылала радиосообщения немецкой разведке в Гамбург, набирала новых фиктивных агентов и готовила бутафорскую схему саботажа — План Гая Фокса [4], предполагавший отравление резервуаров в Уэльсе, которые обеспечивали водой заводы, производившие самолеты и боеприпасы в промышленно развитом регионе Мидлендс.
Когда Артур Оуэнс находился с миссией двойного обмана в Голландии, Иоахим фон Риббентроп ехал в Москву. Там в ходе двухдневных переговоров он согласился от лица Германии забрать всю Польшу к западу от реки Вислы, где находились наиболее населенные и промышленно развитые области страны, и признал советскую власть над Восточной Польшей и (таково было требование Советского Союза) Литвой. Договор, претворивший в жизнь новый раздел Польши, был подписан в пять часов утра 29 сентября.
Под властью Германии оказались 22 миллиона поляков. 29 сентября, когда Риббентроп вернулся в Берлин, Советский Союз подписал Пакт о взаимопомощи с маленьким балтийским государством Эстонией, который давал право СССР занять эстонские военно-морские базы в Нарве, Палдиски, Хаапсалу и Пярну. Через шесть дней подобный договор был заключен с Латвией, а еще через одиннадцать — с Литвой. Вполне естественно, что Гитлер тоже не хотел оставлять восточную границу своего тысячелетнего рейха беззащитной. В секретной директиве № 5 от 30 сентября он отдал распоряжение «постоянно укреплять и превращать в линию военной защиты, обращенную на Восток», польские приграничные земли, а также отметил, что «гарнизоны, необходимые для этой цели, в конечном счете будут двинуты за политические пределы рейха».
Та же директива от 30 сентября увеличивала и масштабы немецкой активности на Западе. «Войну на море», приказал Гитлер, надлежало проводить «против Франции в той же мере, что и против Англии». С этого времени транспортные и торговые суда, «несомненно определенные как враждебные», допускалось атаковать без предупреждения. Это положение распространялось и на суда, плывущие без огней в британских территориальных водах. Кроме того, торговые суда, которые использовали радио, будучи остановленными, также следовало топить. Атаки на такие коммерческие суда, заметил Генштаб немецкого флота в тот день, «в журнале боевых действий следует объяснять путаницей с военным кораблем или вспомогательным крейсером».
Раздел Польши, октябрь 1939 г.
Британские торговые суда стали топить во все большем масштабе. В день подписания гитлеровский директивы немецкий «карманный линкор» [5] «Адмирал граф Шпее» пустил ко дну британское торговое судно «Клемент», доведя потери торгового флота союзников менее чем за месяц войны до 185 000 тонн.
30 сентября польский генерал Владислав Сикорский возглавил в Париже польское правительство в изгнании. В то время Варшава, как и на протяжении предыдущих трех дней, ждала входа немецкой армии. «Без погребения лежало много трупов, — вспоминала Ядвига Соснковская, — не было воды и лекарств. Это были горестные дни, но у меня в памяти они навсегда останутся днями величайшей солидарности и братской отзывчивости всего общества». Дело было не только в желании совершать хорошие поступки; «океан доброты исходил из людских сердец, жаждущих спасти, помочь, утешить. Стены города рухнули, но варшавяне не стали на колени и не преклонили головы».
1 октября немецкая армия приготовилась занять Варшаву. Перед этим она потребовала предоставить ей двенадцать заложников — десять христиан и двух евреев, которые должны были бы своей жизнью ответить за любые инциденты, которые могли произойти при продвижении армии. Войдя в город, немцы разбили полевые кухни и начали раздачу голодному населению бесплатного супа и хлеба. Тысячи людей стали стекаться к кухням. Немецкие операторы установили камеры и записали, как немецкие войска кормят голодных поляков. Когда фильм сняли, кухни исчезли вместе с операторами.
В тот же день пришлось сдаться последним польским солдатам, сражавшимся на полуострове Хель. Трем польским эсминцам и трем подводным лодкам удалось скрыться от немецкой морской блокады и направиться к британским портам. Война на Востоке закончилась; немцы захватили в плен свыше 694 000 польских солдат, в руках советских войск находилось 217 000. Более 60 000 польских военнослужащих пали в бою; за три недели воздушных и артиллерийских обстрелов, особенно в Варшаве, погибло 25 000 гражданских лиц. Немецкие силы, несмотря на тактику «молниеносной войны», потеряли в боях с упорным противником 14 000 человек.
Ночью 1 октября британские бомбардировщики пролетели над Берлином. Они сбросили не бомбы, а листовки, в которых рассказывали немецкому населению, что в то время, как его гонят на войну «на голодных пайках», немецкие вожди держат огромные суммы денег на секретных заграничных счетах. Даже Гиммлер, «который, словно рысь, следит, чтобы ни один немец не провез через границу больше десяти марок, сам вывез 527 500 марок» (по данным листовки). За первый месяц войны было напечатано 97 миллионов листовок, и 31 миллион уже сбросили. Популярный в то время анекдот рассказывал о пилоте, которого укоряли за то, что он сбросил целую пачку связанных в кирпич листовок: «Боже правый, ты же можешь кого-нибудь убить!» Скепсис публики относительно эффективности листовок привел к тому, что порядка 39 миллионов из них отправили в макулатуру вместо того, чтобы сбросить немцам.
