Алексей Волков - Гавань Командора

Дул легкий ветерок. Его хватало, чтобы немного надуть паруса, а вот волны он вздымал еле-еле. Не крутые смертоносные горы и не череда валов, так, небольшие неровности. Лишь благодаря им океанскую поверхность нельзя было назвать гладью. Нечто извечно волнующееся, переменчивое, разве что в нынешней ипостаси – обманчиво-ласковое. Сливающаяся с горизонтом голубизна да искристая солнечная дорожка на ней.

Не знаю почему, но вспомнилась ранняя юность. Такое же море, нагретый, местами прямо горячий песок, друзья тех лет, запах солнца и моря от загорелого тела, дюны, чуть наклоненные прочь от берега сосны за ними… Постоянные затеи в воде, прохладной, но привычной с детства… Тогда казалось – это будет всегда и впереди ждет лишь череда праздников, успехов, достижений…

Но только казалось. Ничего этого нет. Сосны и песчаные дюны стали чужой страной. Затеи пропали. Друзья оказались кто где. Некоторых давно не стало. Если же точнее – то не живые, не мертвые, ведь они просто еще не родились. Вплоть до того, что не родился я сам. И даже мои пра-пра…

Осталось лишь море. Да и то не родное, Балтийское, а экзотическое, Карибское, применительно к нынешним дням – флибустьерское. Еще более жестокое за счет добавления к стихии людской алчности и кровожадности.

Впрочем, сейчас вокруг лежал океан. Море мы давно оставили позади. Сколько можно? Два с лишним года скитаний по небольшому клочку воды, густо напичканному островами и замкнутому с трех сторон двумя материками с одним и тем же именем – Америка.

Больше двух лет…

Иногда мне кажется, что я прожил несколько жизней, и ни одна не была похожа на другую.

Детство, перешедшее в бесшабашную юность. Споры, забавы, первая любовь, школа, мечты…

Служба. Ответственность, понятие долга, мотание по гарнизонам, моя первая война, и опять гарнизоны.

Гражданская жизнь. Работа, семья, развод, пустая карусель никчемных дел, когда ни в чем давно не видишь смысла, однако все равно живешь по инерции, зная – это уже навсегда.

И вот теперь нечто настолько новое, что даже фамилия превратилась в вольный перевод на французский, зато неожиданно вернулась кличка, которая была у меня в юности.

Командор.

Злосчастный круиз. Лайнер, по непонятным и необъяснимым причинам провалившийся в прошлое. Нападение эскадры британских флибустьеров. Вакханалия смерти. Попытки выжить, а в итоге – карьера пиратского капитана.

Только я никогда не болел морской романтикой. Более того – всю жизнь считал, что море хорошо исключительно с берега, а корабль красиво смотрится лишь на картинке.

А уж романтика на крови…

Наверно, я просто устал. Вечные скитания по волнам, напряжения штормов, чувство ответственности за все и за всех, расчет напополам с сумасшествием боев, и смерти, смерти, смерти…

У меня здоровая психика. Мне никогда не снились окровавленные мальчики с укором в остекленевших глазах. Тем более что не мальчиками они были, а здоровыми мужиками. Ни в той войне, ни в этой я не испытывал раскаяния, а если кого и жалел, то только своих. Тех, кого не уберег или против кого ополчилась судьба. Войны без потерь не бывает…

Нет, хватит! Не хочу! Ничего не хочу! Не хочу крови, грязи, ветра, криков, парусов, волн, чужих земель. Ничего не хочу. Сколько можно все валить на одного человека?

Просто пожить в покое без особых забот и напряжений. Ведь кто-то живет именно так, и ничего, счастливы. Гораздо больше, чем я, у которого приключений хватит на дюжину человек.

Все, что хочу, – домой. В Россию. Повесить шпагу на стене, рядом разместить пистолеты и лишь порою вспоминать о былых походах. А то и не вспоминать вообще.

И сразу разум ехидно вставил свою реплику: а это возможно? Единственное, на что я могу претендовать на родине, – все та же служба. Не за горами Северная война, и вновь придется убивать. Есть такое слово – долг.

Ладно. Пролитие крови ради Отечества даже церковь не считает грехом. Но уж никак не ради наживы или мести, пусть нажива нужна, чтобы жить, а месть моя была праведной.

Не я начал эту войну с безжалостными хозяевами моря. Они напали первыми, без всяких оснований и предупреждений, и почти восемьсот человек с того света буквально молили об отмщении.

Надеюсь, их души довольны. Все. Хватит. Я расплатился сполна. Отныне если брать в руки оружие, то только на благо родине. А море… На море отныне буду смотреть исключительно с берега. Когда наконец прорубим окно в Европу.

Хотя логичнее было бы сделать дверь.

Все равно хватит. Скоро придем в Европу, отдохнем, да и рванем домой. Только дорогу прикинем поудобнее.

Главное – это как-то убедить Петра, что чин лейтенанта в моем патенте не имеет никакого отношения к флоту. Государь, в отличие от меня, любит море. А я в любом случае предпочту действовать на твердой земле.

Может, его к полетам склонить? Уж простейший воздушный шар мы как-нибудь изготовим. Все приятнее, чем испытывать на своей шкуре очередной шторм.

Я так погрузился в не слишком веселые мысли, что едва услышал деликатное покашливание у себя за спиной.

– Слушаю, Валера.

Наш шкипер давно и полностью выздоровел от полученных ранений и весь переход был бодр. Гораздо бодрее меня, во всяком случае. Понятно, он моряк, я – нет. Но у меня были и другие, дополнительные, причины для грусти. Покидая, всегда оставляешь на месте часть своего сердца.

– По моим расчетам, завтра к вечеру подойдем к берегам Франции… – Валера, внимательно оглядывая горизонт, с ноткой суеверия добавил: – Если погода, блин, не переменится.

Бригантина, определенно, не пароход. Зависимость от погоды порою убивает. Дунет ветер не с той стороны, и все тщательно разработанные планы летят к черту.

И вообще, какой умник решил, будто эти кораблики приспособлены для океанских переходов?

По длине – портовый буксир моего времени. Только такой буксир, как явствует из названия, ходит по гавани, а не от одного материка к другому. И команда у него – несколько человек, а не та толпа, которая собралась на борту «Лани». Считая с женщинами – больше сотни. Селедкам в бочке куда просторнее.

Специфика нынешней морской службы. Вахты собственно моряков, канониры плюс хотя бы небольшая абордажная команда. Если бы кто знал, сколько сокровищ находится в трюмах, не миновать бы нам череды боев с выстроившимися вдоль волн любителями поживы. Не миллионы, но все-таки. По нынешним временам…

Весь путь мы старательно избегали любых встреч. Несколько раз на горизонте маячили паруса, и мы немедленно сворачивали в сторону, не задаваясь вопросом: друзья, враги? Драки ради драки я не люблю, а вводить кого-то в искушение – даже как-то не по-христиански. Хоть и никудышный из меня христианин.