Глава третья
Проснулся Илья оттого, что его начали энергично трясти и стягивать одеяло. С трудом, разлепив глаза, он обнаружил над собой, небритую и крайне озабоченную рожу Марека.
— Пошёл ты… Чёрт! — голая, сонная Анюта, натянула одеяло до самого подбородка. Совсем что ли уже?.. она сердито тёрла глаза, — больной, какой-то!
— Пардон! Не знал! — отвечал ей Марек, без особого, впрочем, смущения. Вы тут дрыхнете, а там… он тыкал рукой в сторону окна, — там, чёрт знает, что творится! Ты посмотри, посмотри! — тянул он Илью. Проснуться не можешь? Сейчас проснёшься!
Илье от этих слов стало как-то не по себе, весь сон, как рукой сняло. Что там ещё? Подсмыкнув трусы, он поспешил к окну, куда увлекал его Марек. Картина, которая открылась из окна четвёртого этажа Корпуса моделирования, действительно была такая, что обычной не назовёшь. За низкой крышей опытного цеха, на которой уже не было снега, примерно в километре, за голым зимним березняком, где вчера высилось недостроенное здание, с торчащим возле него подъёмным краном, там, где раньше можно было различить девятиэтажки жилых кварталов, насколько хватало взгляда, до самого горизонта, простирался лес. Зелёный лес!
— Господи ты, боже! — сказала подошедшая к окну, закутанная в одеяло Анюта. Может, я ещё сплю? Ущипните меня. Уйди ты! — отпихнула она руку, собирающегося выполнить её просьбу, Марека.
— Это еще что!.. еще что… возбужденно бормотал тот. Теперь пошли, поглядите, что с другой стороны! Пойдем!
— Да подожди ты, — отбивался Илья от его настойчивых рук, — дай одеться-то!
— Подумаешь, цаца! Нет там никого. Идем, ты удивишься!
— Да уж куда больше… вздохнул Илья, давая себя увлечь к выходу. Анюта, поплотней запахнув одеяло, поспешила за ними.
— Я когда встал, сразу в сортир, — торопясь, рассказывал Марек, когда они вышли в коридор. Вон он, напротив, через две комнаты, воды, правда, нет. Идемте, идемте! Ну, короче, дела сделал, в окно гляжу… Ядрить твою налево!..
Туалет был мужской, и Анна нерешительно остановилась, было, на пороге, но, услышав вопли мужчин, отбросила ложную скромность и пулей влетела внутрь. То, что она увидела в окно, заставило ее судорожно, со всхлипом вздохнуть и, чтобы не упасть, опереться о плечо Ильи.
За окном было море. Не прямо, конечно, за окном, наверное, в километре от здания института. Вид был словно с невысокой горы. И какой вид: до самого горизонта, простиралась бирюзовая гладь, смыкаясь с лазурной голубизной неба. Вправо и влево уходила, скрываясь за холмами, изрезанная заливчиками, белая полоска песчаного пляжа, отороченная изумрудной зеленью леса.
— Может дамбу прорвало и Обское море разлилось? — оправившись от первого шока, предположила девушка. Что? Что вы на меня вылупились? Сама знаю, что глупость сказала.
Мужчины отвернулись от нее и снова уставились на море.
— Ну хорошо, — сказал Илья, — хотя ничего, конечно, хорошего… Здесь море, там лес… а?.. он замялся подбирая верное слово.
— Ты хочешь спросить, где наше? — усмехнулся Марек.
— Ну, в общем, да.
— А это в конце коридора окно. Там внутренний двор.
— А из нашего окна, — пробормотала Анюта, — Площадь Красная видна… Кто-нибудь что-нибудь понимает?
Когда они вернулись в комнату, Илья сел на диван, яростно ероша волосы.
— Что ж это, черт, такое?.. Марек, ты окно не открывал? — спросил он, нашаривая свою одежду. Как там температура на улице?
— Да нет, — Марек, нервно барабанил пальцами по подоконнику. Они же заклеены все на зиму. Ну, сейчас попробую, — он повернул, запирающие окно, ручки и несколько раз с усилием дернул. После третьего рывка рама с треском распахнулась. Посыпалась вата и старая краска. С видом заправского иллюзиониста, Марек обернулся к друзьям, те молча ждали продолжения.
— Алле… оп!
Распахнулась вторая рама и в комнату ворвалась волна жаркого летнего воздуха, сметя все с подоконника и подняв облако пыли.
— Пчхи… чихнула Анюта.
— Пыль с подоконника вытирать никогда не пробовал? — поинтересовался Илья, протирая запорошенные глаза. Марек пожал плечами, на мелочи, мол, отвлекаться изволите. А за окошком, меж тем, стояло настоящее лето, если конечно не принимать в расчет голые остовы берез и осин их, земного леса. Заставляя жмуриться, в комнату заглядывало восходящее, но уже ослепительное солнце. По небу ползли редкие барашки облаков.
— Интересное кино! — сказал Марек, и пояснил, увидев вопросительные взгляды друзей. Дома… то есть на Земле… то есть… в общем, раньше солнце тоже с утра в окно светило. У компа монитор слеп, приходилось шторы плотно закрывать.
— Значит в этом мире, твои окна тоже выходят на восток, — неожиданно спокойным тоном констатировала Анюта.
— В каком «этом мире»? — взорвался Илья. Ты соображаешь, что ты несешь? Фантастики начиталась? Четвертое измерение? Параллельные миры? Совсем сбрендила?
Анюта обиженно передернула плечиками.
— Сам придурок! Разорался… она отвернулась к стене и подозрительно шмыгнула носом.
— В самом деле, — влез Марек, — что ты яришься Васильев, она-то тут причем? И вообще, параллельный, перпендикулярный… а мне чего-то уже жрать охота… и, кстати, пить. А то после этого спирта сушняк, а здесь воды ни капли нет.
— Ладно! — Илья натягивал брюки, раздражение его уже улетучилось. Сейчас пойдём ко мне, там попьёшь, — он застегнул молнии на ботинках. Вы одевайтесь, что вы стоите? Анюта? — он примирительно коснулся плеча подруги. Ну ладно не дуйся! Извини! Одевайся, пошли.
— Может вы выйдете, все-таки?! — возмутилась девушка. Или вам тут стриптиз показывать?
— Хорошо, хорошо дорогая! Только успокойся! Мы пошли, а ты одевайся и подходи в триста пятую. Илья вертел в руках свитер. Надевать, не надевать ли? Тепло вроде?
— Да так пошли, не замёрзнешь. Я вишь как? — Марек был в брюках и в одном старом тельнике, сквозь дыры которого проглядывало его волосатое тело.
Чтобы попасть в главный корпус из комнаты, где работал Марек, необходимо было спуститься двумя этажами ниже и пройти по тонкой длинной кишке перехода. Когда спустя двадцать минут, причесанная и даже слегка подкрашенная, Анюта открыла дверь в триста пятую, мужчины сопя и ругаясь, ползали на четвереньках вокруг большого штатива, пытаясь надёжно закрепить над горящей спиртовкой, эмалированный чайник, так чтоб ненароком не перевернулся. В открытое настежь окно рванулся тёплый ветер, сметя с письменного стола какие-то бумаги. На Анюту зашикали, чтобы скорей закрывала дверь и не разводила сквозняков.
Чайку, однако, в тот раз им попить не довелось. Как только чайник начал обнадёживающе шипеть и пофыркивать, раздалось отдаленное, гнусавое хрипение мегафона, в котором угадывались следующие слова: «Внимание! Просьба всем, немедленно собраться возле главного входа института». Мегафон повторял это, раз за разом. Окна триста третьей выходили на противоположную от главного входа сторону, и поэтому, друзья отправили Анюту на разведку — через коридор, теперь уже в женский туалет, чтоб посмотрела в окно, кто там каркает. Сами остались стоять у двери, ожидая ее комментариев.
