— Сержант, что у нас еще на сегодня?
— Есть один объект. Его велели обязательно сегодня раздавить. По машинам!
Район, куда они направлялись, если верить карте, назывался Коломной. Забавное это было место. В других центральных районах города имелись следы последнего кратковременного экономического бума, который так внезапно лопнул, мыльным пузырем — посреди потрепанных, но красивых старых домов торчали спешно слепленные постройки, которые местные архитекторы, судя по всему, передрали из третьесортных американских архитектурных журналов. В Коломне ничего такого не наблюдалось — видимо, истерическое процветание, которое, как оказалось, было лишь агонией, сюда не добраться не успело. Вокруг просматривались донельзя обветшавшие улицы. Впрочем, нет. На берегу канала, возле великолепного старинного театра громоздилось какое-то чудовищное сооружение, казалось, изобретенное человеком в состоянии белой горячки или под солидной дозой ЛСД. Хотя, возможно, так оно и было. Но дальше снова тянулись старые и донельзя потрепанные — но все-таки очень красивые дома. Джекоб снова ощутил странное чувство — будто его втягивает в эти улицы, будто старые дома должны сказать ему нечто важное. Так с ним уже неоднократно случалось в этом городе. Странно. Он видел много красивых старых городов — от Парижа и Рима до Багдада и Самарканда. Но такого с ним не случалось никогда.
Машины приближались к скверу, который зарос так, что походил на лес. Возле него возвышался огромный дом грязно-желтого цвета. Над ободранными двумя парадными висели флага: черный, красный с серпом и молотом в белом круге и еще какой-то. Все стены были разрисованы грубо выполненными граффити из которых следовало, что бить надо всех, а также названия «тяжелых» западных рок-групп и замечательный лозунг: «Rossya for rossan».[3] Джекоб не сразу понял, что это просто лозунг «Россия для русских» с тремя грамматическими ошибками. Непонятно было и другое: почему националистический лозунг надо писать на чужом языке, которого, тем более, не знаешь. Рядом с особой любовью был выполнен призыв «Все отнять и поделить».
Джекоб слышал об этом месте. Здесь обосновались те, кто называл себя анархо-фашистами. Реально же в этом доме сбилась разнообразная молодежная шпана, которая существовала, строго придерживаясь принципа, изложенного в лозунге не стене. Отнимали они у кого только могли, а делили, разумеется, между собой. Последним их подвигом был угон среди бела дня с Садовой трех машин, груженых гуманитарной помощью. Власти слишком расслабились — и послали груз в сопровождении местных полицейских — из тех, которых спешно набирали в последнее время. Полицейским, или как называли их местные, полицаям, начистили физиономии и бросили в канал Грибоедова. Однако из терпения генерала Адамса вывело даже не это — а то, что они с методичной регулярностью били телевизионные экраны, которые власти устанавливали в людных местах. (Правда, они пока что не работали. Наладить телестанцию оказалось куда труднее, чем думали вначале). Как успел заметить Джекоб, русские вообще склонны к бессмысленному вандализму, но экраны люди не трогали. К тому же, украсть их было непросто, а от камней они были защищены стальной сеткой. Но эти ухитрялись. Один попросту взорвали с помощью гранаты. Что уже тянуло на политику.
Честно говоря, если сначала в штабе радовались тому, что сопротивления нет, то потом несколько занервничали. В абсолютной пассивности населения было что-то ненормальное. Особенно — после мусульманских стран. Нет, конечно, никому не хотелось, чтобы и тут началось то же, что там. Но ведь всегда хоть кто-то должен быть против! Вон в Европе толпы антиглобалистов уже давно перешли с погромов «Макдональдсов» на самый настоящий терроризм. А тут — никого. А как говорила Анни из пресс-службы, правительство потратило огромные деньги, финансируя организации, которые боролись с русским фашизмом. И где он? В общем, как понял Джекоб, гнездо анархо-фашистов сегодня перестанет существовать. Хотя солдаты имели приказ, в отличие от разборок с бандитами, действовать по обстоятельствам. Если сдадутся — доставить куда надо. Наверное, тоже для пропаганды.
…Как раз в тот момент, когда машины подходили к садику, со стороны Мойки вывернула другая колонна, в который имелся для пущей важности бронетраспортер. Солдаты начали деловито окружать дом — одновременно группа ворвалась во двор, в котором сгрудилось несколько десятков диковатого вида мотоциклов. Ого! Значит, у них и бензин имелся.
— Менты! — Раздался откуда-то сверху истошный крик. Их окон хлестнуло несколько автоматных очередей. Тут стало не до церемоний. Солдаты прижались к стенам и начали отвечать. Во двор въехал «хаммер» с пулеметом, их которого стали садить по окнам. Впрочем, много было чести для этих парней — поднимать ради них такой шум. Судя по всему, они очень смутно представляли себе, как обращаться с боевым оружием. Их окон садили длинными очередями в белый свет. Как только врезали по окнам — огонь умолк. То ли стрелков зацепили, то ли, что скорее, те поняли: дело пахнет керосином и взяли ноги в руки.
Джекоб вслед за солдатами ворвался в один из подъездов. Он был загажен и разрисован. Когда они достигли площадки первого этажа из покосившееся двери выскочил какой-то бритый наголо тип с охотничьим ружьем и выстрелил из двух стволов прямо в лицо сержанту, от головы которого осталось лишь воспоминание. Ублюдка пристрелили — и ворвались в квартиру, паля направо и налево. Коридор заканчивался огромным залом, сооруженным, видимо, с помощью лома из нескольких комнат. Дежкоб с порога успел разглядеть, что пол помещения был сплошь покрыт грязными матрасами, на которых копошились полуголые и вовсе неодетые юнцы и девицы. Спиртной дух просто валил с ног. А потом…
— Суки!!!
В дальнем конце зала открылась комната, на дверях которого готическим шрифтом было написано «ВАСЯ». Оттуда с невероятной скоростью вылетел волосатый бородатый парень с огромным брюхом — без штанов, но в косухе. В поднятой руке он держал громадную ржавую гранату. Рявкнули сразу три автомата — и парня отбросило назад. И тут раздался невероятный грохот, после которого сознание журналиста покинуло…
Когда Джекоб очнулся, первое, что он почувствовал — под его рукой пустота. Он осторожно открыл глаза — и обнаружил себя лежащим на спине на краю небольшого карниза. Зала не было. Как не имелось ни ближайшей стены, ни потолка. Перед ним находились развалины — три дальние стены — а где-то впереди виделась лестница. Не та, по которой они пришли, а другая. Получалось — целый фрагмент дома рухнул.
