— Ага.
— Слушай, а что, правда, говорят, будут на площадях ставить большие телевизоры?
— Будут. В нашу задачу входит снабдить вас всем жизненно необходимым.
— То же мне… Вот что нам жизненно необходимо, — мужик кивнул на бутылку. — А без ящика я как раньше жил, так и проживу. А то… Самогон выменивать — дорого. А как эти, с Сенной, грибочки жрать… Не привык я к ним.
— Слушай, а вот ты на что его вымениваешь?
— Как на что? Город видишь? — Мужик обвел рукой окрестности. — И знаешь, сколько там всего? Книги старинные, картины, антиквариат. Все брошено.
— А кому это здесь нужно?
— Кому-то, значит, нужно. Раз покупают. У нас и в блокаду покупали.
Джекоб толком не понял, что имел в виду собеседник. Смутно помнилось, что мамаша иногда упоминала это слово — как синоним какого-то запредельного ужаса. Но расспрашивать не стал. Потом в Интернете посмотрит.
Выпив еще по одной, собеседники, как это обычно бывает, почувствовали взаимное расположение.
— Толян, — представился мужик.
— Джекоб.
— Это как по нашему-то?
— Яков.
— Ну, будь здоров, Яшка. У меня друг был, тоже Яшка. Душевный парень. Тоже из ваших. Некоторые ваших не любят, а я так очень уважаю. Хоть русских, хоть американских. Потому как вы умные.
Джекоб не сразу сообразил о каких «ваших» идет речь, и лишь секунду спустя просек. И не стал говорить, что в далеком детстве фамилия у него была не Абрамс, а Абрамзон. Кто знает, как они тут относятся к эмигрантам…Вместо этого он спросил:
— Слушай, а как тебе новая власть? Только честно. Можешь говорить, что думаешь, мы ведь за свободу слова…
— А у меня всегда была свобода слова! И при коммунистах, и при демократах. Вон видишь — там за углом была пивная. Так там всегда что хотели, то и говорили. И плевать на всех при этом хотели. А что касается твоих американцев… Мне по барабану. Жратву и одежду стали раздавать — хорошо. Я уже три комплекта на Сенную сволок. Там за куртку две поллитры дают. А за ботинки — и вовсе три. Это мне нравится. А то, что над Смольным теперь флаг с полосками и звездочками — так мне-то что! Был красный, потом трехцветный. А что говорят — хорошо теперь жить будем… Ерунда все это. Никогда мы не жили хорошо, никогда и не будем. Не рождены русские для того, чтобы хорошо жить. Вон сколько лет нам втюхивали: погодите, наступил, блин, экономический подъем. Инвестиции, хрениции, скоро жизнь наладится. Ну, да, наладилась. Все снова рухнуло, все снова в заднице. Вот вам и демократия, вот нам и реформы. Ну их всех! Но с другой-то стороны, если вдуматься — а на фиг это «хорошо» нужно? И вообще. Если где и хорошо — так это на Петроградской. Там, говорят, стоят французы, так они каждый день вместе со жратвой каждый день раздают по два литра вина. Понимающие люди. Правда, вино это — кисляк слабенький. Но если стакан самогонки влить — очень даже ничего.
Показалась инженерная и санитарная машины. Джекоб отдал остатки виски Толяну, а сам взялся за выполнение своих прямых обязанностей.
…Завал разбирали долго. Когда, наконец, сумел добраться до солдат, под обломками оказались только мертвые.
— Эх, не повезло парням, — покачал головой доктор.
— Да уж, в этом городе не стоит гулять вдоль стен, — согласился Джекоб.
— Да не в этом дело. Вон глядите — обломки-то небольшие. А тут — одного в висок, другому череп раскроило аж напополам. Третьему вшивенькая железка рассекла артерию.
— Редкое невезение.
— Не такое уж… — Доктор оглянулся. — Ладно, вам я могу сказать. Я читал ваши репортажи из Узбекистана и Ирана. Пока этой рыжей стервы рядом нет… Все равно журналисты пронюхают, так лучше пусть вы первый. Вы человек понимающий. Так вот. — Что-то не везет нашим в Петербурге. Вчера там, за рекой этой… как ее… Фонтанка. Проверяли дом, обрушилась лестница. Семь человек насмерть. А высота — только ноги поломать. А на тебе. Грузовик с солдатами столкнулся с другим на мосту — оба упали в воду. Не в Неву, в одну из этих речек. Глубина там — не больше двух метров. Из двадцати человек в кузове никого не спасли. Как они могли захлебнуться? В люки падают… Вот один недавно — на какую-то железку напоролся как на кол…
— И почему?
— А потому! Солдаты, чтобы их. Вот такие идиотки, как эта рыжая, и такие же дебилы из Голливуда — внушили, что армия — это бесплатная турпоездка в экзотические страны! Что они два года по контракту отслужат, денег заработают и льготы свои получат. А про трудности службы не говорят. Вот и приходят раздолбаи. Ладно, заболтался я. Работать надо.
Обратно Джекоб возвращался в некоторой задумчивости. До этой командировки он работал в Узбекистане. Там было веселее. Мусульманские фанатики стали стрелять в спины чуть ли не с первого дня. Потом начались разборки между различными феодальными бандами, которые для красоты называли себя политическими партиями. Доставалось всем, в том числе и солдатам НАТО. А потом и вовсе началась кровавая каша. Из которой до сих пор не знают, как вылезти. Но в люки там не падали. Конечно, возможно на этот раз и в самом деле набрали абы кого? Воевать тут никто не предполагал. Собственно и сам Джекоб, получив в Ташкенте пулю в плечо, решил, что стоит немного передохнуть. Вот он, воспользовавшись свои знанием русского языка, и добился командировки в Петербург. Но, в самом деле, набирать солдат становится все труднее. Возможно, сюда послали прямо, скажем, парней без должной подготовки?
Тут Джекоб внезапно вспомнил своего собеседника Толяна в голову ему заползла нехорошая мысль. Он подумал: а если представить, что в его родной Бостон пришли чужаки? Ну, допустим, инопланетяне. И не стали, как в голливудских фильмах, крушить все, на что глаз упал, а оставили, как есть, только посадили наверху своих людей. Стал бы кто-нибудь сражаться против них? Ни черта не стал бы! От Толяна его соотечественники отличались только уровнем потребностей. И ничем больше.
Пока он добирался до Смольного, на город упал туман. Серьезный — как молоко. Город, и до того производивший сюрреалистическое впечатление, стал и совсем загадочным, призрачным. Пробираться приходилось черепашьим ходом. Дома выступали из тумана как скалы какой-то заколдованной страны. От всего этого в голову лезли нехорошие мысли.
И на тебе — пришло им подтверждение. Пискнула рация. На связи оказался Риккардо, которого Джекоб оставил в пресс-службе — мало ли что. И не прогадал.
— Шеф, вы где? Приезжайте скорее. Тут такое… Тут такое…
В штабе царил полный бардак, а пресс-службе — дурдом. Армейские чины, отвечающие за связь с общественностью, бегали с растерянным видом и что-то жалобно и неопределенно блеяли на настойчивые вопросы журналистов.
