А Анна, проводив их долгим взглядом, тихо спросила князя:
— Зачем ты их выпроводил?
— Заметила?
— Не сразу, но да. Каждый уехал с уверенностью, что спасает тебя от погибели, а свое дело от разорения.
— Это хорошо. Раньше ближайшего лета, я надеюсь, их не увижу. А если получится, то и на следующую зиму удержу вдали от Москвы. Пускай дядя о торговых делах в Рязани печется, а митрополит о расположении уважаемых людей Владимира.
— Только и всего?
— Ты считаешь, что этого мало? — Удивился Дима.
— Отнюдь, но… ты ведь не для этого их отослал.
— Верно. Я хочу укрепиться верными войсками.
— Так быстро? Откуда ты их возьмешь?
— Ты, наверное, слышала об английских лучниках?
— В детстве я подслушивала разговоры старших родичей, — кивнула Анна. — Там их иногда упоминали.
— Наверное, касательно битвы при Креси?
— Верно… — странно посмотрев на князя, произнесла она. — Откуда ты это знаешь? Здесь о том никому не известно. Да и вообще… ты очень странный. Словно не недоросль, а муж взрослый. Только волею провидения в тело ребенка заточенный.
— Анна, — серьезно произнес Дмитрий, — не задавай неудобных вопросов, если не хочешь услышать лжи. Ты ведь тоже очень обтекаемо сказала про свою семью. В Венеции многие живут с торговли Левантом. А твое поведение выдает привычку повелевать людьми. Такое не возникает за считаные дни. Ты явно из семьи венецианских нобилей, причем не простых, а весьма состоятельных. Но я не мучаю тебя расспросами о твоей семье, потому как ты не желаешь рассказывать.
— Я просто сказала не всю правду, — раздраженно дернув плечом, произнесла она.
— У всех свои секреты. Ты видела — я спокойно крещусь и святой воды не боюсь. А раз это все не от дьявола, значит от Бога. Остальное же не важно.
— Пожалуй, — кивнула она, чуть помедлив. — Но вернемся к английским лучникам. Я слышала рассказы о том, что набрать их сложно за пределами Уэльса. Ибо только там живут люди, с детства привыкшие бить из лука далеко и точно.
— Это все сказки, — усмехнулся Дмитрий. — Английские лучники — самые низкооплачиваемые войска короля Англии. Расходный материал. Их сила в том, что они крайне дешевы и «легки в приготовлении», как в плане выучки, так и вооружения. Наверное, дешевле только мужиков с дубьем поднять.
— Но как же они попадают куда-то? Луком не так просто пользоваться.
— Луком очень просто пользоваться, если ты стреляешь не по отдельному врагу, а по толпе. Англичане ставят своих лучников плотной толпой и частыми залпами осыпают врага густыми тучами стрел. Далеко не все из них попадают в цель, но их много. Очень много. И если хотя бы каждая десятая приносит хоть какую-то пользу — уже неплохо.
— Хм… — хмыкнула Анна. — Кажется, я поняла. Не по тому ли ты гоняешь своих потешных недорослей?
— Ты правильно все поняла, — лукаво улыбнулся Дима.
— Но чем помешают тебе дядя с митрополитом? Зачем ты их отправил так далеко?
— Дядя слишком сильно запускает лапу в казну. А значит, будет всячески мешать увеличению отряда недорослей и большим заказам на стрелы. Митрополит же… да, в общем-то, ничем. Но если бы я отправил по делам только дядю, оставив Алексия при себе, то очень не факт, что все бы прошло гладко. Они ревнуют и опасаются за свое влияние на меня. Борются за место у престола.
— Сколько же тебе лет? — С загадочной улыбкой тихо спросила она.
— Анна, давай не будем начинаться сначала?
— Все-все, — подняла она примирительно руки.
1360.11.16, Москва
Дмитрий стоял на крыльце деревянного терема и смотрел за тем, как кружатся большие пушистые снежинки. Мощный снегопад не прекращался уже неделю, заваливая все вокруг большими сугробами снега, вынуждая временно прекратить всякие работы в его небольших мастерских, созданных за минувший год.
Рядом стояла Анна, как, впрочем, и практически постоянно в последнее время. Она старалась всегда быть поблизости. Даже дела, порученные ей, умудрялась исполнять делегировано, умело подбирая исполнителей. Причем, судя по тому, как она ежится от прохладного ветра, он ее не радовал. Как и снег, и легкий морозец, буквально наполнявший душу Дмитрия свежестью и бодростью. То есть, стояла она тут только из-за него. Причем, что удивительно, совершенно не ропща и не капризничая.
— Ты так и не написала письмо своему родителю, — нарушил тишину князь. — А время для отправки гонца сейчас самое подходящее.
— Я… — начала было что-то говорить Анна, но осеклась на полуслове.
— Не хочешь?
— Может быть, обойдемся без этого письма?
— Не понимаю я тебя. За девочек своих ты очень сильно беспокоишься и переживаешь. А от родителей и прочих родичей стараешься отгородиться. Что у тебя там случилось?
— Откровенность за откровенность? — Серьезно спросила она.
— Хочешь узнать, почему я такой необычный?
— Да.
— Хорошо, — кивнул Дмитрий. Он уже придумал себе легенду, а потому был готов к таким «откровениям». Разумеется, правду, говорить ей никто не собирался, хотя бы потому, что Дима сам ее не знал. Но вот выдать порцию взвешенной лжи…. Почему нет? — Итак. Кто твой отец?
— Андреа Дандоло.
— Как ты понимаешь, мне это мало что говорит.
— Когда меня похитили, он был дожем Венеции.
— Ого! — Вполне искренне удивился Дмитрий. — Это многое объясняется. Но почему же ты не хочешь ему писать?
— Мы… мы очень плохо расстались. Наговорили друг другу дурных слов. И не только. Я тогда была увлечена одним мужчиной. Папа запрещал мне с ним видеться, дескать, он слишком низкого происхождения. Плохая партия. А я злилась. В голове была только любовь и страсть.
— И чем все закончилось?
— Отец посадил меня под домашний арест, запретив выходить из дома. А я сбежала. И сразу отправилась к своему возлюбленному… — произнесла она и погрустнела.
— Там что-то пошло не так?
— Что-то? — Горько усмехнулась она. — Все! Узнав о том, что я сбежала из дома, и этого никто не видел, он… он… — запнулась Анна и закрыла лицо руками. — Прости, — после минуты всхлипов, произнесла она. — Мне все еще очень больно. Он предал меня.
— Как? Вернул отцу?
— О нет! Если бы! Я оказалась такой дурой…
— Ты была молода…
— Ты тоже молод, — с укоризной отметила она, — но ведешь себя намного разумнее.
— Что же там такого случилось?
— Сначала эта сволочь попыталась шантажировать мою семью. Не лично, разумеется. Получив выкуп, он продал меня генуэзцам. Причем, скотина, особенно хвастался тем, что провел папу. Дальше долго пересказывать. Я обошлась семье очень дорого. И, в конечном итоге, была продана на базаре Кафы как простолюдинка, практически за бесценок.
— Почему?
— Думаю, чтобы позлить семью лишний раз. Я уверена, ей об этом сообщили, причем в красках и деталях. Мне стыдно. Понимаешь? Безумно стыдно взглянуть папе в глаза, если он жив. Надо мной издевались, рассказывая, как он умер. Не знаю, правда ли это. Могли и врать, с них станется. Я по дурости своей столько принесла всей моей семье боли и проблем, что и не пересказать. А они пытались меня вытащить, до самой последней возможности. И теперь, спустя несколько лет, мне придется им вновь напомнить о былом позоре….
— Да, грустная история, — покачал головой Дмитрий. — Но написать им все-таки придется. У меня вскоре будет несколько товаров, которые помогут им возместить все потери.
— Что конкретно ты хочешь им предложить? — Повела бровью она.
— Ягодные хмельные напитки, которые не портятся от долгого хранения, даже если хлебнули воздуха. Сильную ароматическую воду для перебивания дурного запаха. Разноцветные палочки для письма. Это на первых парах. Позже — много чего интересного, в том числе и стеклянные зеркала. Они их заинтересуют?
— А ты знаешь, как делать стеклянные зеркала? — Неподдельно удивилась Анна. Ведь зеркала в те годы были огромной редкостью, производимой умельцами в кустарных условиях. До открытия первого в истории Европы цеха по выделке было еще почти полтора десятилетия. А потому верхом совершенства считался маленькие, корявые стеклянные зеркала, дающие пусть и искаженную, но довольно чистую картинку.
— Конечно, — кивнул Дмитрий. — На самом деле, ассортимент товаров будет намного больше. Но уже в следующем году я смогу отгрузить им то, что я тебе сказал. Возможно, добавлю к этому еще и непромокаемые плащи. Если успею. Как ты думаешь, это твоих родичей заинтересует?
— Скорее всего, — чуть подумав, кивнула она. — Вопрос лишь в том, живы ли они? И могут ли вести дела. Моя глупость слишком дорого им обошлась. Я даже не представляю, какие еще беды на них обрушились после. Да и захотят ли?
— Попытка — не пытка. А для успокоения души, считай, что ты отдаешь им долг, искупая свою вину. Ведь если все выгорит — и нам польза, и им. Подходящий взгляд на дело?
