— Зачем ты так поступил, сын мой? — Поинтересовался Алексий, когда они уже подъезжали к княжьему терему.
— Как именно?
— Отчего не велел ее в поруб посадить. Сбежит же.
— И куда же ей бежать?
— Да куда глаза глядят, — пожал он плечами.
— У нее за спиной два ребенка. Она и тут-то их еле в состоянии прокормить. А там, в лесу — сколько они протянут? Родичей, как дядя сказывал, у нее тут нет. Да Назаровых всех сморило. А детей она любит и радеет за их благополучие.
— Но ведь здесь же ее может ждать суровое наказание! Она участвовала в подготовке нападения! В малой степени, конечно, да и что все так дельно рассказала — облегчает ее вину. Но все одно — даже за это головы надлежит лишать или в петлю вешать.
— Эх, отче, отче, — удрученно покачал головой Дмитрий. — Ты вот старше меня во много раз. А иной раз, словно ребенок.
— Что же такого я сказал? — Удивленно переспросил митрополит.
— Она не просто участвовала. Отнюдь. Она все или почти все и придумала.
— А чего Назара убили, а не ее?
— Потому что она умная, а он — нет. Ей хватило ума свои мысли заказчикам не говорить. Скорее всего, Анна мужу своему советы нашептывала, когда тот голову ломал над тем, как да что сделать. Он ведь гордый и заносчивый был, оттого и присваивал все себе. На глазах же заказчиков она могла и дурочкой прикинуться или юродивой.
— Хм…. Зачем ей так поступать? — С явным интересом в голове уточнил Алексий.
— Чтобы выжить и детей сберечь. Полагаю, что она только из-за них во все это дело и ввязалась. Назар, по дурости своей подвязался на гнилое дело. Из-за чего мог оставить ее с детьми сиротами. Вот Анна и постаралась приложить все усилия к тому, чтобы его затея удалась. Раз уж отговорить не получилось.
— То есть, ты полагаешь, что эта гадюка все сама и придумала? — Оглушено как-то покачал головой Вельяминов.
— Все не все, но многое.
— И ты ее пальцем не тронул?
— Дядя, а ты много людей с таким умом встречал? Да, он далеко не благонравный. Но эта гадюка очень полезна. Или ты хочешь, чтобы нас вновь постигло неожиданное нападение? С ее помощью мы будем знать о жизни Подола все. А то и далее заглядывать. Таким изворотливым умом грех разбрасываться. Полагаю, что такая голова иных десяток стоит, а то и более.
— Вот ты о чем, — задумчиво хмыкнул митрополит. — А если эта гадюка укусить тебя вздумает?
— Все мы твари Божьи. Кто-то больше, кто-то меньше. Она не со зла продумывала нападение, а ради своего выживания. Так что, если эту гадюку лаской и молочком в миске привадить к амбару, повывести мышей в нем станет намного проще. Можно и кота завести. Но, как мне кажется, одно другому совсем не мешает….
В ближайший полдень Анна пришла к терему. С четверть часа князь наблюдал за ней из окошка, укрывшись в тени. Ему было интересно. Видно было, что она нервничала — руки себе ломала да одежду теребила. Но виду старалась не подавать, делая то аккуратно и как-то ненавязчиво. То есть, держалась хорошо.
Разговаривать в этот раз он решил с ней наедине. Потому как советники его еще слишком эмоционально на нее реагировали. Пока. Да и вообще — работа, которую он хотел ей поручить, слишком уж специфичная. Не для всех ушей.
Анна вошла в небольшую комнату, которую князь оборудовал себе под кабинет, и, проводив взглядом слугу, аккуратно прикрывшего за ней дверь, выжидающе уставилась на Диму. При том, эта актриса умудрилась снова явить миру взгляд преданной дворняжки.
— Caro donna, sedersi, — невозмутимо произнес князь, внимательно отслеживая реакции своей визави. Итальянского языка он не знал. Ну, почти, кроме более-менее ходовых оборотов, которых нахватался во время пары отпусков, провиденных в тех краях.
Он долго думал, откуда может быть родом Анна. По большому счету, выбор стоял только между Византией и Италией. Но внешность и акцент склонили его западному варианту. Вот он и решил проверить. Анна от этих слов вздрогнула, удивленно расширив глаза и, не медля, села на указанное ей место. Походу же выдав ответ, больше рефлекторный, чем осмысленный:
— Grazie al Signore.
— К сожалению, поддержать разговор на твоем родном языке я не смогу. Знаю его из рук вон плохо.
— Как ты узнал?
— Акцент. Мне показалось, что он как-то перекликает с говором обитателей Апеннинского полуострова.
— Но, насколько мне известно, последние десять лет в Москве моих родичей не было. Хм. Где же ты мог их слышать?
— У всех своих секреты, — мягко улыбнулся Дмитрий, понимая, что он прокололся. С этой девицей нужно держать ухо востро. — Впрочем, ты молодец. Очень неплохо сопоставляешь факты. Именно поэтому я тебе хочу дать шанс.
— Только поэтому? — Переспросила Анна, лукаво прищурившись.
— Пока — только и исключительно. Вот подрасту немного, тогда да, тогда я вряд ли устою. Ты ведь догадалась, что мне понравилась.
— В том нет ничего дурного, — ответила женщина и замолчала, явно сдержавшись от ненужного и очень неудобного вопроса.
— Сразу говорю — даже если ты понесешь от меня, про супружество никаких речей вести даже не пытайся. Я князь, а значит, себе не принадлежу. И жену себе мне надобно брать исходя из политической выгоды, а не личной симпатии.
— Я понимаю, — кивнула она. — Но и стать подругой князя для меня честь.
— Отрадно это слышать.
— Если не для близости, то для чего я тебе потребовалась?
— Скажи, кто ты?
— Я Анна, вдова плотника Назара Кондратьева сына, — выдала она совершенно невозмутимо.
— Это ясно. Но кем ты родилась?
— Я… не хочу касаться этого вопроса, — нахмурилась его собеседника и как-то погрустнела.
— Я должен понимать с кем буду работать. Мнится мне, ты далеко не крестьянка. Читать-писать и считать умеешь. Ум острый, подготовленный.
— Княже, это очень грустная история.
— Мне не нужны излишние подробности. Только суть. Причем кратко.
— Родилась я в Венеции двадцать лет назад. Мой отец жил торговлей с Левантом. Когда мне было четырнадцать лет, его враги выкрали меня и продали в рабство.
— Почему не убили?
— Так больнее. Видно он им сильно насолил.
— Ясно.
— Дальше судьба занесла меня на Тавриду. Хотя и не сразу. Моего отца знали, поэтому продать меня за хорошие деньги долго не удавалось. Мало кто решался связываться.
— Даже мусульмане?
— Они особенно. Конечно, в их понимании честь, оказаться в гареме уважаемого человека. Но не так. Тем более — на востоке у отца была хорошая репутация. Отчего и решили вывезти так далее. В Тавриде, шесть лет назад, меня Назар и купил.
— И что же он делал так далеко от дома?
— Его отец купцом был в те годы. Это потом их род выкосил мор. Пришло разорение. И Назару пришлось зарабатывать на жизнь плотницким делом. До того он ведь им в свое удовольствие занимался, добившись изрядного мастерства.
— В церкви вы венчались?
— Не сразу. Поначалу жили в грехе. Но он меня и не спрашивал. Пользовал и дома держал, не выпуская никуда. Словно боялся, что я убегу. Пока не понесла от него первый раз. Тогда и обвенчались. Но из дома стал пускать свободно, только когда второй раз стала непраздна. Он знал, что для меня дети очень важны.
— А родичи в Венеции остались?
— То мне не ведомо. Наверное.
— Писать на своем языке ты обучена?
— Да, княже. Но не очень хорошо, мое обучение прервали.
— Подумай о том, что можно написать и кому. Мне очень бы пригодились знакомства в Венеции. Этот славный город имеет большие возможности. А уж как передать письмо — я голову поломаю.
— Столько лет прошло… — покачала она головой. — Нужно ли беспокоить их? Я думаю, для семьи я умерла. Меня давно оплакали и похоронили.
— Попытка не пытка. Сделаешь?
— Попробую, княже.
— Тогда переходим к главному делу. Я хочу, чтобы ты занялась сбором сплетен и наблюдением за жителями моего города. Ты женщина умная, внимательная. Уверен, ты сможешь многое заметить. Основной смысл твоей работы — предупреждать зло, умышляемое против меня и княжества.
— Хм… — усмехнулась Анна. — А ты думаешь, я справлюсь?
— Давай не будем лукавить? Это ведь ты все придумала с тем, как лучше нападение обставить. Так?
— Так, — после долгой паузы кивнула женщина.
— Значит справишься. И не смотри на меня так. Я живу не эмоциями, а разумом. А потому прекрасно понимаю, почему ты все это делала и ради чего. И зла на тебя не держу. Напротив — весьма высоко оценил твою работу. Мне она понравилась.
— Мне лестно это слышать, — произнесла она. — Но что скажут люди? Сейчас я не живу, а выживаю. У мужа были постоянные проблемы с заказами из-за гордости. Все-таки растили его не плотником. Потому и запасов у нас практически никаких не скопилось. Если вдруг я начну хорошо жить, у людей возникнет вопрос — почему да как? Уж не блудом ли я зарабатываю?
