Кроме того, Тетчин дир Гроиссо, отрабатывая новую должность, положил передо мной на стол лист со списком людей, причастных к предательству Минура. Утешало одно, список оказался значительно короче, чем я опасался.
— Первые четверо замешены точно, готов поклясться честью, — заявил Тетчин, придерживая ножны шпаги. — В следующих двух я не уверен. Остальные о намерениях господина Минура даже не слышали.
И дир Гроиссо положил ладонь на эфес шпаги.
«Что, не наигрался ещё новой игрушкой? — подумалось мне. — Впрочем, я и сам полночи уснуть не мог, получив такую же.»
Прошло две недели, прежде чем в один прекрасный день, прямо посреди заседания, я, хлопнув ладонью по столу, заявил:
— Господа, мне необходимо срочно отбыть в Империю. Самое время подумать о будущем.
Дальше я начал рассуждать о том, что Скардару не помешал бы могучий союзник в лице Империи, и, если последняя пришлет одну из своих эскадр к её берегам, это ли не будет для многих серьезным предостережением?
Да и торговый договор с ней на хороших условиях тоже не помешает.
Особых возражений я не услышал. Теперь, когда угроза на какое-то время отступила, кроме того, вполне возможно, что она вообще не повторится, все выглядело не таким уж и страшным. Кроме того, Скардару действительно не помешал бы могучий союзник, пусть далеко и не сосед.
В Империю я отправился с эскадрой из трех кораблей.
«Принцесса Яна», «Мелисса» Фреда, и еще один корабль, бывший изнердийский фрегат «Божий Гнев», переименованный мною в «Леди Диану».
Получалось весьма символично: тримура Скардара и два захваченных корабля –
Табриско и Изнерда. Брать больше смысла не было: отправлялись мы не для того, чтобы впечатлить всех в Империи могуществом флота, да и ослаблять Скардар не хотелось.
Первую неделю пути стояла хорошая погода, дул свежий попутный ветер, но мне все казалось, что мы еле ползем. И я даже успел пожалеть, что третьим кораблем взял «Леди Диану», ведь именно по ней мы равняли свой ход. Она совсем не тихоходна, но будь она тримурой, мы могли бы делать на целую морскую лигу больше. А за сутки это уже двадцать четыре лиги, а за десять суток — двести сорок лиг… Тут я себя одергивал, потому что подуй встречный ветер и придется отклониться в сторону от курса, потому что не на поезде по рельсам едем. Ну и естественно сглазил. Ветер не стал встречным, он вообще дуть перестал.
За те несколько дней, что его не было, мне даже удалось выиграть у Фреда несколько раз в его любимую игру. Давно заметил, что когда злюсь, соображаю лучше. Затем ветер подул снова, Фред перешел на свою «Мелиссу», но возникла новая напасть: пресная вода в бочках начала катастрофически чернеть. Видимо бочки, перед тем как наполнить их водой, плохо выпарили. В принципе, ничего критичного, обычный случай да и запас вина велик. Дир Героссо видя мое нетерпение, как бы между прочим сообщил, что возможность залить емкости свежей водой есть, поскольку на берегу, в виду которого мы шили уже третий день, есть бухта с источником, и ему уже приходилось им пользоваться. Максимум, что мы потеряет — сутки, на худой конец двое.
— И если один герой недавней войны — при этом Мелиню скосил глаза в мою сторону — сможет пережить такую задержку, то нет никаких проблем.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что переживу. Во-первых, питаться всухомятку придется еще долго, ну и во-вторых…
Гнилая вода — это ещё и источник кишечных инфекций, и не хватало нам заявиться в Империю на кораблях, загаженных от киля до клотика и встать на карантин.
Как и нет смысла заставлять делиться «Мелиссу» и «Диану», у них у самих вода не намного лучше.
Бухта оказалась именно такой, какой Мелиню ее и описывал: с удобным подходом, песчаным пляжем на берегу и водопадом, низвергающимся в воду залива. Все три корабля встали на якорь, и между ними и берегом засновали шлюпки с бочками.
С одной из шлюпок отправились и мы с Прошкой в компании Дерка и Гриттера.
Уж больно места живописные, да и по земле после почти двух недель плавания хотелось потоптаться. А ещё я подумал, что если подняться на те скалы, с которых падает вода, вид на окрестности вообще будет замечательный.
Кроме того, наверху, на скалах, что-то сверкало на солнце, а в трубу ничего не удавалось разглядеть. Встали на якорь мы после обеда, водой сегодня запастись не успеем, так что времени у меня полно.
После пары часов карабканья по довольно крутому склону, мы оказались почти на самом верху. Вид отсюда действительно открывался потрясающий. И я в который раз пожалел, что создатель обошел меня с талантом художника. Вот только разглядеть, что же сверкает, прямо переливается на солнце, не удалось.
Для этого нужно было подняться еще на несколько метров по почти отвесной скале.
— Держи, — передал я Прошке перевязь со шпагой и пистолет. Кривой ятаган, символ моего дерториертства, я благоразумно оставил на борту «Принцессы».
Хотел ещё скинуть с себя камзол, но передумал. На этой высоте ветерок был довольно прохладным, а если подняться выше, то должно стать еще холоднее, там ничего не будет прикрывать.
Наверху выяснилось, что на солнце сверкают выходы кварца на скале. Так, а что там дальше?
Ровная площадка на вершине скалы, с которой открывался вид на пропасть с одной стороны и на море с другой. С противоположной стороны площадка заканчивалась склоном, на котором рос густой лес. И все. Никаких тебе храмов, жертвенников, священных статуй и прочего.
«Ну и стоило сюда лезть? Тоже мне сокровища. Корабли в бухте воду набирают постоянно, так что задолго до меня многим хватило любопытства залезть сюда и посмотреть. А вот спускаться всегда тяжелее и не хватало ноги себе переломать перед самой встречей», — пронеслось в голове, когда краем зрения я уловил движение.
Рука привычно рванулась к левому бедру, там, где должна была быть рукоятка шпаги. Нет её, шпаги, внизу она осталась, вместе с Проухвом.
Уходя от удара, я резко присел. Затем обхватил пальцами лодыжки непонятно откуда появившегося человека и рванул их вверх.
Темнота пришла одновременно с взрывом боли в затылке.
Когда я пришел в себя, в голове шумело, а в затылке при каждом ударе сердца, пульсировала боль. Еще затекла шея. Но больше всего ломило в руках и ногах. Что и не удивительно, они были связаны в запястьях и лодыжках. Меня несли, несли на жердине, и при каждом шаге носильщиков ритмично тело покачивало из стороны в сторону. Так несут с удачной охоты кабана, оленя, или какую-нибудь другую крупную дичь. Не значит ли это, что я сам в неё превратился? Я покрутил головой на онемевшей шее, видимо безвольно откинувшейся всё время моего беспамятства, пытаясь рассмотреть захвативших меня людей.
