– Да уж, копий будет сломано немало, – согласился князь.
– И, соответственно, возрастет интерес к тем самым исследователям, что совершили если не переворот, то уж рывок в теории естествознания точно, – проговорил я. – Мы не в силах остановить все проявления этого интереса, но у меня есть предположение, каким образом можно значительно снизить накал страстей. Для этого, думаю, достаточно будет заранее переговорить с некоторыми участниками ахенской встречи, хотя бы с теми, чьи страны входят в Северный союз.
– Хотите увеличить количество «изобретателей», Виталий Родионович? – Прищурился князь.
– Не изобретателей, ваше сиятельство. Консультантов, – ответил я, чуть помедлив. – Пусть к началу Ахенских чтений, где тема работы Высоковских непременно всплывет, у нас будет если не поддержка, то хотя бы несколько человек, УЖЕ знакомых с этими исследованиями. А если Бергу Милорадовичу и Хельге Милорадовне удастся серьезно заинтересовать своих коллег из Венда и Свеаланда, то, возможно, они и вовсе прибудут на диспут с собственными наработками по этой теме. Доказать же, что подобные исследования не велись раньше на территории Руси, невозможно, а несколько ссылок на старые «потерянные» работы кого-то из почивших русских философов еще больше укрепят зарубежных исследователей в уверенности, что предложенная им на рассмотрение работа, далеко не первая в истории философии. И в этом случае не придется ссылаться на некое «озарение».
– Как-как? – Приподнял бровь князь.
– Хм, ваше сиятельство, а у вас была иная идея, объясняющая появление теории наших исследователей? – Пожал я плечами.
– Пожалуй, вы правы, подобный ход выглядит намного достовернее, – со вздохом согласился князь. – Но и вопросов порождает немало. Например, откуда взялись эти старые работы? Кто их авторы и почему они неизвестны широкому кругу исследователей?
– А я на что? Прибыл в столицу с восточных земель некий господин Старицкий, который и привез работы своего предка, да отдал их на оценку здешним философам, по совету адьюнкт-профессора Граца, который, кстати, будучи заштатным сотрудником, и порекомендовал ищущего службы молодого человека из глубинки, а то и вовсе из заморья, в Особую канцелярию. А уж её исследователи… Всё одно полностью скрыть мое участие в судьбе Высоковских будет несколько затруднительно, а тут появится и основание для моего присутствия рядом с ними. Педантичный потомок старательно заботится о том, чтобы наследие его славного предка не было извращено и не кануло в Лету…
– Да уж. – Телепнев чуть расслабился, и даже взгляд его стал мягче. – Остается один немаловажный вопрос… Зачем вам нужна эта поездка?
– Ваше сиятельство… вы можете сказать, что меня ждет лет через десять? – вздохнув, поинтересовался я у этого жучилы. В ответ, князь лишь пожал плечами. – Вот и я не знаю. Понимаете, Владимир Стоянович, «там», оказавшись за бортом армии, я выживал. Крутился, как белка в колесе, стараясь обеспечить себе спокойную жизнь в призрачном будущем, потому как обеспечить её в настоящем, не став моральным уродом, уж простите за выражение, мне было не по силам… Но случай перенес меня в этот мир. Поверьте, намного более спокойный и куда более оптимистично и уверенно смотрящий в то самое будущее. Знаете, буквально вчера я был на Хольмском заводе и там разговорился с одним из сменных мастеров… Честно, я не знаю, как жили такие мастеровые в Российской империи, но сильно подозреваю, что у них не было золотых жилетных часов, и они не жаловались на дуру-кухарку, так приготовившую седло барашка, «что уже третий час изжога мучает», и уж совершенно точно знаю, что нынешние заводские рабочие на моей родине даже не мечтают о собственной кухарке и золотом репетире, потому как, тоже заняты выживанием.
– Что же за место такое, этот ваш мир? – вырвалось у удивленного моей речью князя. – Нет, я помню ваши рассказы, да и те несколько тетрадей с записями, что вы передали, до сих пор лежат в моем хранилище, но там, по-моему, не было таких подробностей.
– И не могло быть. Ведь вас не интересовал денежный аспект, правильно? А у меня и без того хватало неотложных занятий в исследовательском отделении, чтобы тратить то немногое свободное время, что у меня оставалось, на изложение не требовавшейся вам на тот момент информации. – Пожал я плечами. – Но я немного отклонился от темы, прошу прощения. Так вот, Владимир Стоянович. Сейчас у меня есть то, чего не было «там». Вполне приличная работа, небольшая сумма денег, пусть фактически и полученная весьма предосудительным способом… и ненужная мне яхта, того же происхождения. Я, наконец, живу, а не выживаю. А продав яхту, смогу обеспечить себе и своей будущей семье такую же вполне безбедную жизнь, без штормов и денежных треволнений. Это ведь хорошо?
– Думаю, это совсем неплохо. – Мой собеседник позволил себе сдержанно улыбнуться в ответ на явно риторический вопрос.
– Именно, Владимир Стоянович. Это неплохо. Совсем неплохо… – Со вздохом кивнул я.
– Но? – Прищурился Телепнев.
– Но дьявольски скучно, ваше сиятельство! – Развел я руками. – Нет, я не трудоголик, и по жизни довольно ленивый человек. Просто «там» выхода моей лени не было. А здесь… знаете, когда закончились мои мытарства в вашем проекте, я с превеликим удовольствием окунулся в сибаритство. И наслаждался им… пока не понял, что начал толстеть. Честное слово, никогда не был так удивлен и обескуражен. А еще оказывается, я никак не могу отвыкнуть от взятого когда-то темпа жизни. Отдых, о котором год назад я не смел и мечтать, превратился в какую-то унылую тягомотину. Прав был король, скука – самый страшный враг. Хорошо еще, что мне нашлось чем себя занять, а то я настолько привык к прежнему образу жизни, что сам себе начал казаться скаковой лошадью, которую вдруг остановили на полном ходу, и она, встав на дыбы, перебирает в воздухе передними ногами, стремясь лететь дальше.
– То-то о ваших метаниях по Хольмграду в свете уже легенды ходят. – Рассмеялся князь. – Не далее как сегодня утром от супруги своей слышал, что намедни, «этот странный Старицкий» успел побывать и в доходном доме на Козьмодемьянской, и на Хольмском заводе, и даже с давним своим неприятелем Мстиславским в «Летцбурге» свидеться и помириться сподобился, и всё за один только день. О том, что наши профессора поражены той скорости, с которой вы запоминаете их лекции, уже и речи нет. На ваш экзамен обещались собраться чуть ли не все представители нашей ученой братии, между прочим. А философы спорят до хрипоты, какие-такие наговоры вы используете для столь скорого запоминания читаемых вам лекций. И вы еще говорите мне о скучной жизни, Виталий Родионович… Кстати, а что вам понадобилось на Хольмском заводе, а?
