За рвом, на дальней стороне ничейной полосы, простиравшейся от Дижона до расположения врага, что-то изменилось. Аш прищурилась. Перед визиготскими палатками и ограждениями вдоль северной стены Дижона виднелся вал свежевыкопанной мокрой земли.
— Черти траханые, — выдохнула Аш.
— Тудыть их, — так же негромко согласился Ансельм. — Траншеи?
По мере того как дождь переставал, во вражеском лагере началось движение. Из траншей выбирались измученные, перемазанные грязью сервы, сотнями собирались на открытом пространстве лагеря. Аш даже издалека видела, как люди поддерживают друг друга.
Ей показалось, что они преклоняют колени под благословение.
Перед полотняными стенами замелькали знамена с головами зверей и орлами. Между рядами палаток продвигалась процессия арианских священников с магниферами. note 62 Издали послышались пронзительные крики рожков. note 63 Из палаток тоже показывались солдаты, подходили под благословение. «Да там не одна процессия», — заметила Аш, высмотрев яркие пятна у западного моста.
Монотонный шум дождя стих. В просветлевшем небе показались клочки быстро летящих облаков. По широкой речной долине, занятой вражеским лагерем…
— Чертов ад…
Взгляд Аш снова метнулcя к земляным валам. За ее спиной сержант Ансельма рычал, восстанавливая порядок в отряде эскорта. Ансельм ухватился ладонями за два соседних зубца и свесился в амбразуру. Аш развернулась, стремясь окинуть взглядом как можно большее пространство вокруг города.
— Сукины дети, — проговорил ей в самое ухо Ансельм.
На западном берегу Сюзон с осадных машин снимали чехлы; Аш разглядела, как команды вращают вороты канатов. Катапульты, у которых двигались фигуры големов, выкидывали по крутой дуге в небо огромные камни. Аш не видела, где они падали; вероятно, каменные осколки засыпали улицы в южной части города.
Десятки огражденных палисадом траншей зигзагом извивались вдоль стен, протягиваясь к востоку и к западу. Аш уставилась на этот огромный мокрый лабиринт, уходящий за пределы видимости, склонилась за парапет, в надежде увидеть конец.
— Даже если они рыли без передыху все эти двое суток, — сказал Ансельм, — это невозможно.
— Рабов можно не жалеть, пусть помирают сотнями, — Аш с силой опустила ладонь на камень. — Джонвилль слышал шум в подкопе! Роберт, големы-землекопы! Если они собрали всех…
Она припомнила медно-каменные тела големов-гонцов, виденных в палатке Фарис: их бесстрастные лица, неутомимые каменные руки…
— Кто знает, сколько у них этих големов? Вот, значит, как они!..
Земляной вал тянулся сплошной стеной, в лабиринте траншей не видно было ни единого разрыва: от реки Сюзон, до самого, быть может, русла Оуч на востоке. И все лодки отогнали за мост и приковали цепями!
— Роберт… — голос Аш прервался, и она сглотнула. — Роберт, пошли сообщение Анжелотти и инженаторам Ла Марша. Выясни, далеко ли протянулись траншеи. Я хочу знать, действительно ли они окружают весь город, или мне мерещится.
Ансельм, высунувшийся далеко за стену, подтянулся обратно.
— Ни одного разрыва не видать. Боже милостивый! Они, должно быть, и ночами работали.
Аш представила, словно видела своими глазами: согнутые спины сервов, ковыряющих мокрую грязь в дрожащем свете греческих огней. И каменные големы — все, что обслуживали катапульты, метали огонь, разносили сообщения — все собраны на земляные работы… сотни каменных рук, нечувствительных к боли, не нуждающихся в отдыхе.
Окружили целый город.
В воздухе звенели крики рожков, доносились голоса певчих.
— И все укрепления охраняются, — Роберт Ансельм указал закованной в железо рукой. — Кровь адова. Добрый легион послали на патрулирование!
— Хренов Зеленый Христос!
Даже под Нейсом сквозь осаду в обе стороны удавалось пробиться лазутчикам и перебежчикам: доставляли сведения и слухи, поджигали склады в осажденном городе, совершали покушения… Так всегда бывает. Всегда.
Только это не обычная осада. Все идет здесь не как всегда!
— Нам придется поломать головы, даже чтоб выслать лазутчиков, — вздохнула Аш. — А уж о вылазках и говорить нечего.
Она отвернулась от зубцов.
— Возвращаюсь во дворец. Ты, ты и ты, со мной. Роберто… нам позарез надо поговорить с Флориан.
3
Как только дождь перестал, цепочка латников выстроилась от нижнего города, передавая из рук в руки разбитые обстрелом балки и сбитые на скорую руку деревянные ежи, чтобы усилить слабые места обороны. Антонио Анжелотти, казалось, не замечал дождем сыпавшихся с наружных стен осколков щебня и грохота канонады визиготских пушек. Завидев Аш, он отвернулся от своей команды, тащившей пушку вверх по ступеням на парапет, и поднял руку в приветствии.
— Хотел бы снова стать амирским инженатором, мадонна! — он откинул свисавший с шлема на лоб промокший желто-синий султан и улыбнулся ей. — Видели, что они там устроили? Какое искусство…
— Поди ты со своей профессиональной точкой зрения! Его широкая улыбка не стала бледней, когда еще одна глыба известняка ударилась в стену футах в десяти ниже выступа, на котором они стояли.
— Собрать сюда все мангонели и арбалесты, note 64 — Аш возвысила голос, перекрикивая шум. — Пусть Джон… нет, кто там у нас теперь мастер-оружейник…
— Жан Бертран.
— …Пусть Бертран. Нужны болты и каменные ядра. Нечего без необходимости тратить порох.
— Я все сделаю, мадонна.
— Нет, ты со мной, — она бросила взгляд на просветлевшее небо, прикидывая, сильно ли похолодает с прояснением погоды. — Рочестер, останешься здесь — и, пока визиготы не пойдут на штурм, обходись без меня. Присмотри за Джасси, Том.
— Да, босс!
Канонада все громче грохотала в воздухе: в стены врезались глыбы размером с конскую тушу, гремели о зубцы чугунные ядра. Аш поежилась, спускаясь вниз на улицу. За ней по мокрым ступеням осторожно спускались Ансельм с Анжелотти и знаменосцем. Уже занеся ногу в стремя, Аш промедлила мгновение, оглядывая разбитые дома и мостовую под стеной.
— Здесь еще страшнее, чем на стене, мать ее!
Анжелотти, плотнее надвигая салад note 65 на свои золотистые кудри, склонил голову.
— Как раз сюда они выводят подкоп.
— Приятно слышать!
Она тронула коня шпорой и направила его неверный на скользких камнях шаг к далеким, еще нетронутым разрушениям кварталам. Джованни Петро с десятком лучников — все из тех, кто не побывал в Карфагене — окружили ее. Тетивы луков каждый прятал от сырости под шлемом, руки сами тянулись к кинжалам и ножам, а глаза косили на небо, с которого каждую секунду могло посыпаться что-нибудь тяжелое. Мастиффы Брифо и Бонио, поскуливая, жались под брюхо коня.
