— Добычу надо захватить, а это еще никому не удавалось, — возразил Тотнофер.
— Разве?! — наигранно удивился я. — А слово «гиксосы» тебе ни о чем не говорит?
— Это было давно, — не согласился он. — С тех пор Та-Кемет стал намного сильнее.
— Я видел под Алалахом, насколько сильнее стала ваша армия, — с издевкой произнес я. — Она была больше моей в два раза, а во время сражения быстро обратилась в бегство, потеряв две трети воинов. Потери моей армии составили всего три сотни человек.
— Боги отвернулись от нас на чужой земле, — нашел оправдание посол.
— Вы были на земле союзника, а вот мы на чужой, — уточнил я и задал крамольный вопрос: — Может, дело не в богах?
— Это уже не важно, — не стал спорить Тотнофер. — Мой повелитель готов компенсировать кое-какие издержки твоих воинов и заплатить выкуп за своих воинов, попавших в плен.
После ожесточенного торга мы сошлись на том, что фараон заплатит каждому из семи тысяч моих воинов один золотой и два бронзовых кедета, командирам маленьких отрядов — три золотых и пять бронзовых, командирам больших отрядов — пять золотых и пять бронзовых и рулон тонкой льняной ткани. Мне от фараоновых щедрот пообещали по тяжелому таланту золота, серебра и бронзы, шесть слоновых бивней, двенадцать рулонов тонкой льняной ткани, жертвенные сосуды из стекла и шкуры жирафов, зебр и леопардов. Кроме того, отныне каждый год в Милаванду будут привозить мне в подарок половину того, что получу сейчас. За это я буду отдаривать Сетнахта железным кинжалом, чтобы никому и в голову не пришло, что Та-Кемет платит дань народам моря.
Глава 103
Все больше убеждаюсь в мысли, что личность не играет в историю такую важную роль, какую ей будет принято предписывать. Есть процессы, которые позволяют этой личности проявить себя. Появился бы я в этой эпохе или нет, стал бы новым правителем Та-Кемета Рамсес или кто-то другой, все равно бы пассионарные племена, получившие название народов моря, смели бы хеттскую империю и развязали бы войну с египтянами. Воинственная нищета всегда движется в богатые страны и, в конце концов, завоевывает их. Иногда это происходит быстро, как будет получаться у монголов, иногда растягивается на полтора века, которые понадобились туркам, чтобы пережевать Византию. Нам потребовалось больше, чем монголам, но меньше, чем туркам, причем семь лет, предшествовавших отказу Та-Кемета от дани, были мирными. Люди реки платили ее, а мы не нападали на них. Если бы жители Та-Кемета вели себя мудрее, процесс мог бы растянуться на несколько десятилетий. К тому времени меня бы, наверное, уже не было здесь. В поход народы моря повел бы другой полководец и, возможно, не сумел бы победить Та-Кемет, дав ему еще несколько лет спокойной жизни. Но случилось так, как случилось. Рамсес, старший сын Сетнахта, который правил вместо дряхлого отца, решил отказаться от дани и потребовать от Газы и Ашкелона отречься от нас и стать его вассалами.
Как догадываюсь, подтолкнула его к этому победа над народами пустыни, которые два года назад опять напали на Та-Кемет. Насколько я помню, племена с территории будущей Ливии все-таки дожмут египтян, но, как и у турок, у них уйдет на это несколько десятилетий. Сражение произошло примерно в том же месте, где натиск остановила армия под командование Мернептаха. Египтяне применили такой же обходной маневр, как в предыдущий раз. Скорее всего, подсказал маневр Джет, который опять командовал корпусом Птах, обновленным на три четверти. Народы пустыни не выдержали удар в спину, побежали. В итоге фараону Рамсесу предъявили двенадцать тысяч пятьсот тридцать пять отрубленных рук, о чем были извещены правители всех соседних стран, в том числе, если ни в первую очередь, и я. Тысяча людей пустыни, в основном женщины и дети, попали в плен. Несоразмерность этих двух цифр наводила на мысль, что число погибших явно завышено. Или у убитых отрубали обе руки. Два года ушло на зализывание ран, пополнение корпусов, после чего фараон Рамсес решил, что пора разобраться с народами моря.
Обычно Та-Кемет отправлял «подарки» во второй месяц перета, то есть, в начале сентября. Пока они добирались до Милаванды, пока перегружались на мои суда и довозились до Пуплуны… Поэтому до середины ноября я не напрягался по этому поводу. Расслабился за семь мирных лет, заполненных строительством городов и мостов, прокладкой дорог, которые позаимствуют римляне и распространят по всей Западной Европе, где в Средневековье попадутся мне на глаза и станут образцом для этрусских. Заодно осушал болота и рыл ирригационные каналы, увеличивая посевные площади, потому что население постоянно росло и требовало все больше еды. В конце ноября я отправил с купеческим караваном письмо тестю с вопросами по поводу египетской дани. Этот караван на второй день встретился с идущим из Милаванды в Пуплуну и везущим мне послание от Потифара с пренеприятными известиями. В Милаванду второй караван повез призыв ко всем моим вассалом и добровольцам собраться весной возле Сидона, чтобы отправиться оттуда в поход на Та-Кемет. Тесть написал мне, что в этом городе неприлично отзываются о народах моря и лично обо мне, призывают отказаться от выплаты дани и попросить помощь у людей реки. Надеюсь, несколько недель, проведенных моей армией под стенами Сидона, образумят горожан. Это не считая ущерба, который будет нанесен окрестным деревням.
Поскольку все двенадцать городов расенов к тому времени обзавелись крепкими и высокими стенами и башнями, и никому из соседей больше не приходило в голову нападать на нас, я взял в поход две трети вооруженных сил Этрурии, в том числе колесничих с их боевыми транспортными средствами. Сражение предстояло жестокое, так что пригодится каждый хороший боец. Вместе с бывалыми воинами отправились и подросшие сыновья, чтобы обзавестись боевым опытом и славой, в том числе и мой старший сын Ханох. Хватит ему махать мечом в учебном центре. Ханоху жениться уже пора, а он еще никого не убил.
Глава 104
Крепость Шарухен не изменилась в тех пор, как посещал ее в последний раз, возвращаясь вместе с египетской армией из похода. Гарнизон насчитывал пять сотен воинов, плюс крестьяне из соседних деревень. Командир был чернокожий, наверное, нубиец, с египетским именем Шеду (Бурдюк). Видимо, имел нубийское имя созвучное с этим словом, а после поступления на службу в египетскую армию, получил новое, потому что имел сходство с данным предметом. Мое предложение сдаться отклонил дерзко, понадеявшись на прибытие египетской армии, которая, по слухам, в составе четырех корпусов и под командованием самого фараона Рамсеса выдвинулась из Нижней земли в нашу сторону. Если корпуса в полном составе, то у египтян тысяч двадцать воинов.
Под моим командованием немного меньше, но почти каждый день прибывают подкрепления. Мой поход привел под стены Шарухена племена не только со всего Средиземноморья, но даже с Закавказья и Двуречья. Очень много было фригов, которым Пандорос разрешил пройти через контролируемые им земли. Фриги отправились в поход семьями, намереваясь осесть на захваченных территориях. Они знали, что после победы я раздаю воинам земли. Перемещались фриги на крытых войлоком, больших арбах, запряженных цугом двумя парами волов. Так же, с семьями, но пешком или на ослах и мулах, прибыли и представители других племен, названия которых, в виду их многочисленности, я быстро забывал. Эти тоже хотели получить землю и осесть на новом месте. Мой писарь вносил в реестр имя командира и количество воинов под его командованием, после чего отряд разделялся на колесничих, каковых были единицы, лучников и пращников, каковых было примерно треть, и копейщиков, составлявших большую часть. Из последних отбирали самых сильных и по-быстрому переобучали в пикинеров. Наконечники к пикам мы привезли с собой и кое-что изготовили в Сидоне, ожидая, когда соберется армия, и других городах, мимо которых проходили, двигаясь к Шарухену. Древки делали на месте. На территории будущего Израиля пока что много лесов и мало пустынь.
