В Лондоне остались его жена (разумеется, капеллеанка) и трое детей. Детей стали готовить с того момента, как они научились говорить. Они с женой уже рассказывали им истории о далеких планетах, о космосе и галактической войне. Пока для них это были всего лишь сказки, но через несколько лет, если они пройдут ряд испытаний, им позволят вступить в кровное братство. Старейшина пожертвует немного своей крови, которую введут им в вены.
Фикс любил жену и детей. Ему нравилось возвращаться домой после трудного дня или ночи, когда он разыскивал преступников, арестовывал их, а иногда даже избивал в помещениях для допросов. Он поступал так, разумеется, лишь в тех случаях, когда был полностью уверен в их виновности в каком-нибудь совершенно ужасном преступлении: убийствах, насилии над детьми или содомии. Если же от повседневной полицейской жизни ему становилось скучно – а это случалось довольно часто – он мог развеяться, получив внезапные секретные шифровки, таинственные послания, или отправиться выполнять очередное задание против злых эриданеан. Но ему нравилось, когда эти миссии происходили на его родной земле. В конце концов он ведь был англичанином.
– Лишь два момента удерживают нас вместе, – сказал незнакомец. – Во-первых, страх перед казнью за предательство. И второе, самое сильное наше стремление – это возможность прожить тысячу лет. Большинство мужчин и женщин продали бы свою душу – если бы она у них была – за этот дар. Но, разумеется, нас также сплачивает наше капеллеанское или эриданеанское воспитание. И у нас есть идеалы. После того, как враг больше не будет стоять на нашем пути, мы установим на этой планете мир и процветание, освободим ее от болезней и страданий, и все, кто здесь живут, станут братьями.
Он снова пыхнул сигарой, выпустив грозовое облако густого зеленоватого дыма, и улыбка, озарившая его лицо, напоминала в этот момент молнию.
– Миром будут править те, кто обладает древними знаниями, необходимыми для этого. Мы. И наши внуки могут оказаться среди аристократов, Фикс.
– Да, сэр.
– В любом случае, вам уже сорок, и физически вы не состаритесь еще восемьсот или девятьсот лет. Но вас могут убить, Фикс. И наши враги хотят вас убить. Поэтому мы должны убить их первыми. Правильно?
– Да, сэр.
– Но будет лучше, если вы возьмете их живыми, чтобы узнать про остальных и также захватить их.
– Да, сэр.
– Значит, вы будете играть свою роль. Так же как Фогг и Паспарту будут играть свою, пока мы не опустим над ними занавес. Кстати, что вы думаете об этой женщине?
– Возможно, она эриданеанка, – предположил Фикс.
Данный разговор указывал на то, что Немо не было известно об истинном происхождении Ауды, а значит, скорее всего, он не встречал ее прежде. Очевидно, что раджа Бунделькханда держал ее в своем гареме, а сразу же после гибели раджи Немо покинул его владения.
– Маловероятно, чтобы двое эриданеан стали рисковать жизнями ради той, кто не является представительницей их племени – сказал он.
– Осмелюсь заметить, что я этого точно не знаю, – проговорил Фикс. – Этот Фогг такой странный. Нет, сэр, у вас нет никаких причин для беспокойства. К тому же он англичанин, сэр.
– А вы бы стали спасать ее?
– Да, сэр. Как англичанин, сэр. Как капеллеанин, нет сэр, если только мне не приказали бы сделать это.
– И какое поведение представляется вам более человечным, Фикс? – спросил незнакомец с легкой усмешкой.
– Более человечным, сэр?
Фикс на мгновение замолчал, потом улыбнулся.
– Как человек, если, конечно, так можно выразиться, я способен поступить и так, и эдак, но считаю, что одна из линий поведения человечнее другой. Говоря же о велении сердца… как это еще называется… сострад?..
– Сострадание, Фикс. Я могу процитировать определение, данное в словаре. Впрочем, я способен дать вам определение любому слову из словаря или энциклопедии «Британика» за 1871 год.
«Только я сомневаюсь, что вы в самом деле знаете значение этого слова», – подумал про себя Фикс. Слово – всего лишь тень, но что насчет его содержания? Умом он все понимает, но это совершенно не затрагивает его сердце. А ведь только там находятся те знания, которые чего-то стоят.
Однако в словах незнакомца о «лекарстве тысячелетия», как называл это про себя Фикс, тоже был смысл. Он хотел прожить тысячу лет. И отчаянно желал, чтобы и его дети смогли прожить так долго. Но существовал шанс, что одному из его отпрысков не позволят этого. Если его начальство признает ребенка эмоционально нестабильным, то возникнет риск, что он или она обо всем расскажет, и такой ребенок не получит Крови или эликсира. А у его маленькой Энни, его любимой маленькой Энни появились признаки истерии.
Незнакомец внезапно встал. Он был очень высоким – не меньше шести футов и пяти дюймов ростом. И теперь Фикс вдруг поймал себя на мысли, что, несмотря на его великолепный английский, в его речи слышался едва уловимый акцент. Возможно, его предки были ирландцами?
– Мне нельзя привлекать к себе внимание, – сказал он. – Но я буду рядом. Когда придет время, я дам вам знать. А пока играйте свою роль. Постарайтесь задержать Фогга как можно дольше, но действуйте незаметно. Будем надеяться, что ордер на арест дожидается вас в Гонконге. Тогда мы сделаем все, чтобы он не добрался до Америки в срок или вообще не попал туда.
Ни приветствий. Ни прощаний. Решительным шагом Немо вышел из каюты и бесшумно закрыл за собой дверь.
– Уф! – вздохнул мистер Фикс. Он достал из кармана платок и протер лицо, чувствуя себя так, словно только что встретился с тигром, который передумал его есть. В комнате все еще ощущалось недавнее присутствие хищника. Фикс не чувствовал запаха, да и никто не мог его ощутить, если только не обладал особо тонким чутьем. И все же Фикс не только мог учуять преступника (о чем он хвастался британскому консулу), но также способен был распознать тигра в человеке. В данном же случае, он учуял и преступника, и тигра одновременно. Фикс даже пожалел бы Фогга и Паспарту, если бы они не были эриданеанами. К врагам он должен был относиться исключительно как к вредителями, причем смертельно опасным вредителям.
Однако он был рад, что этот человек с широко расставленными серыми глазами не приказал ему убить тех двоих.
История, которую рассказал Верн о дальнейших злоключениях Фогга до того момента, как он пересек 180-й меридиан, хорошо известна. Мы кратко приводим ее здесь для тех, кто читал роман давно и уже успел его основательно подзабыть.
Было совершенно очевидно,
