Неброская роскошь.
Почти все, что она видела, с удивительной точностью подходило под это определение. С виду простое и очень удобное — но если хотя бы немного вглядеться в материал или отделку, то еще и безумно дорогое. А некоторые вещи она вообще видела в первый раз. Вроде настенной мыльницы — поискав оную на раковине, а потом и в других местах (и ничего не найдя кроме прямоугольной коробочки, невесть зачем намертво прикрепленной к стене), девушка сначала растерялась, а потом почувствовала себя необразованной деревенщиной. Когда двенадцатилетняя Ульяна надавила на едва заметный выступ на той самой коробочке, и ей на ладошку вылилось немного жидкого мыла. Впрочем, Гликерии удалось показать себя за обеденным столом, продемонстрировав поистине безукоризненные манеры — жаль только, что оценить их смогла только ее будущая подопечная, потому что сам князь полдником отчего–то пренебрег. Зато в первый раз за все время она удостоилась откровенно неприязненного взгляда — от горничной, осуществлявшей перемену блюд. Интересно, чем это она успела так ей не угодить? Неужели тем, что претендует на место гувернантки?..
— Чем бы нам теперь заняться? А, знаю!
Отобедав, воспитанница аристократа совсем не утратила прежней резвости, энергично направившись в какой–то «демонстрационный кабинет», желая поразить свою гостью моделями дирижаблей — коих там было аж целых три! А потом в планах черноволосой непоседы была настольная игра «Пираты». Между прочим, придуманная дядей Сашей специально для нее!..
— Ульяна, а почему?..
— Тсс!
Слабо удивившись, девушка понятливо замолчала — потому что сразу вспомнила о том, что кабинет его сиятельства расположен неподалеку. И наверняка он будет недоволен, если его отвлекут от его важных дел?.. Да, определенно. Меж тем, оказавшись в искомом помещении, юная девица первым же делом подошла к длинному узкому столу и нежно погладила одну из расположенных на нем моделей воздухоплавательного аппарата. Самую маленькую.
— Вот. Мне «Чайка» нравится, а тебе?
Приблизившись, Гликерия осмотрела среднюю и самую большую по размерам модели, затем таблички с их названием, после чего честно и ответила:
— «Альбатрос».
Тихонечко хихикнув, Ульяна с пренебрежением посмотрела на «Кондора» и надула щечки, тем самым намекая на его «пузатость».
— Вот никому эта сосиска не нравится!
Поджав губы ради того, чтобы не рассмеяться в полный голос, гостья согласно кивнула и — все же отвернулась, не в силах удержать улыбку. Скользя взглядом по маленьким моделям самоходных карет и речных пароходов, она опустила глаза чуть ниже, невольно заинтересовавшись железным (или стальным?) бочонком. Поставленным на три колесика и снабженным чем–то вроде длинного хобота — наверное, чтобы его было удобнее возить за собой? Три черных рычажка–кнопочки, явная рукоятка, два маленьких стеклянных окошечка, сильно напоминающих своей формой и расположением обычнейшие очки…
— А это будет ездить, плавать или летать?
Поставив на место «Чайку», маленькая хозяйка подошла и осмотрела темно–зеленый бочонок с видом опытного инженера. Задумчиво хмыкнула, затем щелкнула одним рычажком. Потом вторым, и напоследок, с видимым разочарованием — третьим.
У–оу!!!
Родившись из ничего, в кабинете начал нарастать какой–то инфернальный звук вроде низкого утробного гула, смешанного с сатанински–злобным ревом. На ожившем бочонке загорелся красный глаз, сам он пару раз мелко дернулся и вроде бы двинулся вперед, явно намереваясь до них добраться — отчего попятившаяся назад Ульяна была быстро (и больно) задвинута за спину Гликерьей, зажмурилась там от страха и оглушительно завизжала, тут же поддержанная своей гостьей.
Гу–оу!!!
С треском распахнувшаяся дверь пропустила полуодетого князя, тут же страдальчески поморщившегося от пронзительного дуэта оцепеневших от ужаса девиц. Сделав ровно три шага до опытного экземпляра пылесоса, он перекинул тумблер в позицию «выключено», подождал, пока стихнет не такой уж и громкий гул электромотора, и с явными искорками раздражения осмотрел примолкших «экскурсанток». Причем младшая глядела на него из–за старшей, и обе они стремительно наливались густым румянцем смущения.
— Ульяна. Я ведь просил НЕ ЗАХОДИТЬ в этот кабинет?..
В ответ на это девочка бросилась на шею к дяде Саше, уткнувшись лицом в его сорочку — где и разрыдалась, невнятно оправдываясь и обещая никогда–никогда более не ходить туда, куда ей запретили.
— Честно–пречестно!!!
— Ну–ну.
Легко подхватив на руки совсем не хрупкую воспитанницу, хозяин особняка легким наклоном головы пригласил замершую в полнейшей растерянности Гликерию на выход. Довел ее до гостиной, где и оставил в полном одиночестве переживать полнейший провал своего собеседования — ясно ведь, что после такого конфуза ей откажут от места. И горничная, еще недавно смотревшая на нее с неприязнью, чуть ли не лучится от удовольствия… Зато экономка совсем наоборот, смотрела на неудавшуюся гувернантку с явным сожалением. Так же, как и вторая горничная, удивительно похожая на Глафиру Несторовну лицом.
— Госпожа Орлова.
Стоило только аристократу появиться, как его прислуга удивительным образом исчезла, оставляя их наедине. Невольно встав, поименованная госпожой девушка приготовилась с честью встретить очередной удар судьбы — но против ее ожидания, ей не указали на дверь, а вручили какой–то документ.
— Потрудитесь ознакомиться и поставить свою подпись. Вы приняты!..
***Десятый день апреля одна тысяча восемьсот девяносто третьего года «сестрорецкий затворник» Агренев встретил на «на борту» канареечно–желтого вагона первого класса, и в знакомом до последней мелочи купе. Все тот же дорожный кофр, стопка газет на столике… Разве что вместо экзотического (пока) растворимого кофе, в чашке исходил тонким ароматом свежезаваренный чай с тоненьким ломтиком лимона. Между прочим, напиток, так же представлявший собой редкостный эксклюзив — в виду того, что плантации чайного куста, разбитые в полусотне верст от Екатеринодара по правому берегу реки Кубань, только–только начали расти вверх и вширь. И в ближайшее время урожая с них можно было не ожидать. Поэтому екатеринодарский чай был представлен всего дюжиной «взрослых» кустов (с которых, собственно, его история и начиналась), урожая с коих едва–едва хватало на то, чтобы побаловать новым вкусом старого напитка членов Совета директоров и его двадцатипятилетнего Председателя.
