мыслей и идей миллионов прошедших поколений деструктивная идея негодяев и извращенцев посылала на смерть уже не отдельные частички, пылинки и особи покорённого народа, вырывая обсидиановым ножом их горячие и трепетные сердца людей, а целые его дивизии и миллионы миллионов горячих и стремящихся к счастью всего человечества наплевав на своё и близких счастье пламенных сердец, если считать с не родившимися никогда поколениями белковых тел, покорившейся пришельцам из ада, нации уже бывших хранителей цивилизационных ценностей человечества.
Старую историю Земли помнили только мы, те, кто прошёл инициацию вне зависимости от того, работали ли они на Хранителей или нет. Но помнили они бывшую историю только от момента инициации. Оно всё было, без этого прошлого не могло быть настоящего. Гибель Лидера в одном потоке от разрушения Москвы накладывалась на его естественную гибель от старости, и временная канва выбирала для себя более реальную историю и оставляла в памяти именно её, а не развалины зиккурата на Красной площади в Москве от выпавшего сплавленного куска здания КГБ из верхних слоёв тонкой атмосферы Земли.
Но как бы ни изворачивалась история конец всегда был закономерно одинаковый. Разрушение империи поработителей, разрушение зиккурата и смутные времена для несамостоятельного в своём выборе приоритетов народа, великая гражданская война всех со всеми ради куска хлеба или глотка воды и не более того.
Скорее всего время человечества вступило в зону временных порогов. Впереди была не просто помеха, а целый ряд серьёзных препятствий.
Мы готовились к началу пандемии. Особым направлением стали попытки выработки вакцины против зловредных и смертельных для человечества риккетсий. Мы сами в самом начале себе в этом помогли, хотя и не представляли себе тогда чем и как.
В Канаде в 1975 году у нас появилась прекрасная современная лаборатория, основной задачей которой стал поиск вакцины против Сирийской Чёрной лихорадки. Возглавил её работу Михаил Иванович Берёзов. Он был выжившим младенцем на борту теплохода «Конструктор» в студёной воде Ладоги. Как он, тогда рахитичный, синий как трупик и маленький детёныш людей смог выжить там, где погибали взрослые особи на раз? На это история ответов не давала. Видимо благодаря маме, отец у него погиб на Невской Дубровке и молодое тело его отца уже давно там же зеленеет травой и расцветает ромашками каждое не долгое Балтийское лето.
Переманить его в Канаду из Твери была ещё та задача. Не хотел он ехать и всё тут. Ни условия работы, ни материальные конфетки не давали никакого эффекта. Он был коммунистом с пелёнок, оставшихся на «Конструкторе». Пришлось его изнасиловать инициацией. Ну не было другого выхода у меня в 1974 году. Человек верил в победу коммунизма во всём мире как мусульманский фанатик в Коран. Пришлось насиловать по нужде, а не по прихоти.
Встретившись с ним у него дома, чтобы обсудить очередную его заумную статью о природе риккетсий, я активизировал скафандр прямо в его спальне-кабинете убогой хрущевской двушки старого холостяка. Затащил упирающееся светило во внутрь, ну а там подождал его пробуждения через три часа. Даже налил ему ГДРовского разливного пива и подал сосиску.
Вопрос о переезде в Канаду мы утрясали, утрясали, утрясали, с ОВИРами, выездными комиссиями и прочими обкомами, а потом просто перелетели в Квебек 1975 года не взирая. В те времена всё было несколько проще, но и сложнее при этом. Перелетел, попросил убежища, получил его в считанные дни. Толстовский фонд, а точнее мы под его эгидой, помогли на первых порах. Языки ему уже учить не надо — говорит, как квебекуа с рождения. Затем он на наши деньги открыл современнейшую частную лабораторию и зарылся в ворох своих любимых риккетсий с головой. Даже женили его на внучатой племяннице профессора Павлова, которая с тех пор и взвалила на свои хрупкие плечи все заботы о его быте, получая за этот женский подвиг от нас отдельное вполне приличное денежное вознаграждение, покрывающее все возможные неудобства жизни с гением от медицины пандемийских катастроф.
За плодотворную сорокалетнюю деятельность на ниве мельчайших наших братьев по разуму он снискал себе всё, что мог. Лавры доказавшего первым, что риккетсии — это всё же бактерии и глисты микробов, а не вирусы бактерий были перевиты Нобелевской премией и премиями различных университетов мирового масштаба. За универсальную вакцину против всех подобных лихорадок от окопной до сыпного тифа, от клещевого риккетсиоза до пятнистой лихорадки Скалистых гор и лихорадки цуцугамуши ему поставили бюст во дворе официальной резиденции Премьер Министра Канады в Оттаве и дали пожизненную пенсию в целых 1200 канадских долларов в месяц сразу после достижения им 65 летнего возраста в дополнение к его законной, наработанной, пенсии.
Он был упакован в льготы и деньги, так, как в России иногда упаковывают виолончелистов и даже более того. Его жизнь реально удалась, чего не скажешь о вакцине против Сирийской Черной лихорадки. Её просто не было, вакцины, а не лихорадки. Риккетсии этого вида чувствовали яд для себя за 10 километров и моментально мутировали, оставаясь на деле такой-же гадостью, чем и были до того, как. Нет, он работал как заведённый, а строгал детей, как кролик, но вакцины не было. Он мотался со мной в будущее по всей Земле. Брал миллионы образцов от погибших бедолаг, заставляя меня всякий раз покрываться потом из-за страха, что эти риккетсии выползут из-под его контроля досрочно в мир людей. Общей вакцины не было. Он, надеюсь, что только пока, мог синтезировать вакцину только для одного, конкретного человека, если брали образцы его трупа в будущем и делали на их основе вакцину от заболевания для самого подопытного. Действие вакцины было не долгим и имело ряд побочных эффектов, одним из которых была частая метаморфоза, привитого в олигофрена в стадии полной идиотии через шесть часов после прививки.
Определённый прогресс наметился только тогда, когда я скрестил академический разум Михаила с машинными инстинктами робота — врача из запасной станции Перуна. Теперь они могли месяцами общаться на темы медицины сидя в больничной конуре запасного командного пункта Перуна. Результатом таких долгих общений, как правило, становился очередной его сын или дочка вне зависимости от того приживал ли он оных в своей прочной семье или на стороне в редкие дни его отдыха. Он победил наконец вирус иммунодефицита человека, лихорадку Эбола и рак груди. Но вакцины пока не было.
У него давно уже был целый исследовательский институт вирусов и риккетсий имени Патриса Лумумбы, парадный портрет которого висел в холле института, так было толерантнее и в духе
