– Я искала тебя.
– Прости. Надо было предупредить, что я собираюсь играть в карты.
– Да, надо было.
– Я слишком много выпил.
– Это не оправдание.
– Но это правда, – сказал Чиро. – Я слишком много выпил, вот и все.
– Хочешь, чтобы я была с тобой честной?
Он кивнул.
– Когда Ида упомянула про катастрофу девятьсот четвертого, тебя словно ударили.
– Я не хочу об этом говорить. – Чиро повернулся на другой бок, к ней спиной. – Какой теперь толк?
– Если ты примешь то, что случилось с твоим отцом, ты обретешь покой.
– Я уже его обрел.
– Ну а я – нет. Мне нет покоя, когда я вижу, как ты страдаешь. Я думала, что ты уже дома. Но тебя здесь не было, и всю ночь я изводила себя мыслями, где ты, что с тобой. Я боялась, что ты с той красавицей с золотой косой.
– И зачем бы мне это? – тихо спросил он.
– Просто ты на такое способен. Ты уже не раз исчезал из моей жизни, почему бы этому не случиться снова. И теперь я думаю, что я на самом деле о тебе знаю?
– Ты знаешь все. – Он снова повернулся к ней, обнял. – Прости. Я пошел танцевать, не подумав о твоих чувствах. Не понимая, что причиняю тебе боль. Но это был лишь танец. А ты – моя жизнь! – Он нежно поцеловал Энцу, почувствовав, как уголки ее губ дрогнули в улыбке.
– Чиро, это не должно повториться, – твердо сказала она.
– Пожалуйста, не превращайся в жену, которая гоняется за мужем с метлой.
– Я не собираюсь гоняться за тобой с метлой. – Она возвратила ему поцелуй. – Предпочитаю лопату.
Энца повернулась на спину и переплела пальцы с пальцами мужа.
– От сбережений у нас уже мало что осталось.
– Ты славно потрудилась, обставив наш дом. Купи себе шляпку!
– Мне не нужна шляпка. Но тебе кое-что понадобится.
– У меня есть все.
– Тебе нужно обручальное кольцо.
– Энца, я отдал тебе единственное кольцо, которым владел в своей жизни. Видеть на пальце у тебя кольцо моей матери – это так много для меня значит!
– И я ношу его, потому что это значит, что я твоя. А теперь и тебе нужно надеть кольцо, которое расскажет всем, что ты мой. Завтра мы пойдем к Лейбовицу и купим тебе обручальное кольцо. Самое толстое, какое найдем.
Чиро рассмеялся:
– Мне не нужно кольцо, чтобы доказывать, что я твой. Я и так полностью твой, Энца.
– Знаю. Но хочу, чтобы и весь остальной мир это знал.
Энца так чудесно оформила к Рождеству витрину «Итальянской обувной лавки», что в мастерскую потянулись женщины, спрашивая обувь для себя. И разочарованно оглядывали станки, резкий свет ламп и пирамиды грубых рабочих башмаков. Было ясно, что обувь тут только для мужчин, а им ничего не предложат. Чиро извинялся и обещал, что в один прекрасный день витрины наполнятся модными дамскими туфлями. И отправлял очередную посетительницу к Раатама. Он уже сбился со счета, сколько раз прорекламировал универмаг и поддержал финский бизнес.
Энца в соседней комнате шила атласное одеяло для ребенка Паппины, как вдруг услышала разговор Чиро с какой-то женщиной. Она аккуратно обрезала нитки, и, когда колокольчик сообщил, что дама удалилась, вышла в обувную мастерскую:
– Почему мы не продаем женскую обувь?
– Потому что я ее не шью, – ответил Чиро, измеряя кусок кожи.
– Не обязательно самому ее шить, – возразила Энца. – Мы можем закупать ее у посредников и продавать с прибылью, как любая другая лавка в городе. Я попрошу Лауру присмотреть в Нью-Йорке подходящих поставщиков. Места у нас достаточно. Можно купить пару стеклянных шкафов и выставить в них туфли.
– У меня нет времени на то, чтобы продавать обувь, – напомнил Чиро.
– А у меня есть. Мы посылаем к Раатама больше клиентов, чем обслуживаем сами. Я этим займусь. Все, что мне надо, так это немного места.
– Ладно, – сказал Чиро. – Но когда я начну шить женскую обувь, ты перестанешь продавать готовую.
– По рукам.
Надев перчатки и лучшую шляпку, Энца села в трамвай и поехала в Хиббинг. Там она вошла в «Секьюрити стейт банк» на Говард-стрит и направилась в отдел ссуд, чтобы повидать Карла Ренна.
– Миссис Ладзари? – Карл, в костюме-тройке и скромном темно-синем галстуке, поднял глаза от бумаг. На длинном носу сидели очки. – Как ваши дела?
Энца улыбнулась. В последний раз она заходила сюда, чтобы поставить под ссудой свою подпись рядом с подписью мужа, а также выступить поручителем займа Луиджи.
– От клиентов нет отбоя, – ответила она, усаживаясь напротив банкира.
– Счастлив это слышать. Чем сегодня могу вам помочь?
– К нам заглядывает много дам. Я хочу открыть торговлю готовой женской обувью. Но мне нужна ссуда, чтобы обустроить все как следует.
– В Чисхолме дамскую обувь продают три магазина.
– Знаю, но я планирую совсем иной ассортимент. У меня есть связи в Нью-Йорке, и я могу поставлять для дам Железного хребта по-настоящему модную обувь. Если, конечно, вы мне поможете.
– А что думает на этот счет ваш муж?
– У него полно работы, так что он отдал эту затею мне на откуп.
В банк за ссудами приходили женщины, но то были исключительно вдовы. Замужняя дама – такое было в диковинку. Обычно финансовые дела держали в своих руках мужья. Но миссис Ладзари, несомненно, была необычной женщиной.
– Давайте взглянем на вашу предыдущую ссуду.
Мистер Ренна подошел к полке и вынул журнал, в который записывал информацию по текущим ссудам.
– Вот. – Он нашел нужную страницу. – Ваш муж и его партнер открыли счет, зарезервировав на нем солидную сумму. Вы с миссис Латини также поставили свои подписи. Деньги заняты под разумные проценты. Так что, думаю, у нас есть возможность для маневра.
Он вернулся за стол и принялся оформлять бумаги для новой ссуды. Несколько минут спустя он положил перед ней стопку листов, напечатанных секретарем.
– Возьмите это домой. Внимательно изучите. Обсудите с мужем, потому что на документах должна быть и его подпись. А затем дайте мне знать, какая именно сумма вам потребуется.
Энца улыбнулась:
– Я уверена, что смогу добиться успеха!
Ренна попросил Энцу на минутку задержаться. Достал еще одну конторскую книгу и поинтересовался:
– У вашего мужа есть брат?
– Да. Но он в Италии.
– Нет, я имел в виду – здесь. В нашем банке заведена депозитарная ячейка на имя К. А. Ладзари.
– Отца мужа звали Карло Ладзари. Он работал здесь примерно четырнадцать лет назад.
– Хотите, я проверю? – предложил мистер Ренна.
– Благодарю вас.
Ренна ушел проверять информацию о счетах Карло Ладзари. От волнения Энцу слегка подташнивало. Она вспомнила итальянскую пословицу: «Если любишь кого-то по-настоящему, то у тебя болят его раны». Энца не знала, в чем причина – в том, что она так переживает за Чиро, или в тайне, окружавшей исчезновение старшего Ладзари.
