Во второй половине дня мы увидели в отдалении небольшой городок. В числе наших немногочисленных пожитков имелись матросский костюм для Лудицкого и камзол для меня. Чтобы не рисковать, я переоделся, подвесил к бедру шпагу, заткнул за пояс длинноствольный пистолет, спрятал в карман «макаров» и в одиночку отправился на разведку.
Мое появление в городе осталось незамеченным. Он жил своей жизнью, в гавани стояло несколько разномастных судов, и никому не было дела до мужчины, неторопливо расхаживающего по пыльным улицам.
Мы оказались во владениях англичан, что было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что я знал язык. Плохо… Сэр Джейкоб тоже ведь был англичанином. Но все-таки городские жители – не шайка морских грабителей, большинство даже ходило без оружия, и после долгих блужданий я снял в трактире на окраине, подальше от порта, две комнаты для моих спутниц.
В отличие от моего, их появление произвело фурор. Шляющиеся по улицам моряки явно стосковались по женскому обществу, и пока мы добирались до трактира, многочисленным заигрываниям и откровенным намекам не было числа. В итоге моим подопечным пришлось запереться в комнатах. Лишь мы с Лудицким спустились в общий зал договориться с трактирщиком об ужине.
– Не желает ли сэр взять меня в долю? – деловито поинтересовался краснорожий и толстый трактирщик.
– В какую долю? – Я как раз выложил перед ним стопку монет и пригубил поставленный передо мной бокал отвратительного пива.
– Благородный сэр решил подыграть человеческим страстишкам, – ухмыльнулся трактирщик. – Дело, прямо скажу, прибыльное. Моряков здесь полно, а что надо морскому бродяге? Выпивку да бабу. Но со мной, коли сговоримся, вам будет намного легче. Я и все местное начальство знаю, и портных подскажу. Баб-то приодеть не помешает. А уж несколько комнат я вам охотно выделю, сэр. За скромную мзду…
Мне захотелось, блин, выплеснуть пиво прямо в эту отвратительную рожу, и я едва сдержался. Любой скандал в нашем положении мог оказаться губительным.
– Так что скажете, сэр? Вы не беспокойтесь, я все устрою. И согласен работать всего за сорок процентов.
– Я подумаю, – уклончиво ответил я, решив, что главное сейчас – выиграть время. В гавани полно кораблей, так неужели ни один из них не пойдет в Европу?
Было уже поздно, чтобы идти в порт и подыскивать подходящее судно, поэтому я счел за благо удалиться вместе со своим, все время порывающимся что-то сказать, напарником в отведенную для нас комнату.
– У него ужасный акцент, и я не все понял, но мне кажется, что трактирщик предложил что-то нехорошее, – сказал Лудицкий, когда мы смогли уединиться.
– Сперва предположил, а потом предложил, – усмехнулся я. – Он принял меня за сутенера, собирающегося открыть здесь публичный дом. И предложил войти в долю, предоставив комнаты в своем трактире.
– Да как он посмел! – возмутился Лудицкий. – Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться!
– Кому? Бросьте демагогию, Петр Ильич! Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Да и что он мог подумать, увидев два десятка молодых и бедно одетых женщин в сопровождении всего двух мужчин? Что это мой гарем? Так мы же не на Востоке, а вы не мой верный евнух. Или вы хотите рассказать ему всю правду? Так не поверит же…
– И что ты ответил? – Привычка обращаться на «ты» к тем, кто в двадцать первом веке, как говорится, «рылом не вышел», сохранилась у Лудицкого и в семнадцатом.
– Сказал, что подумаю. Это ни к чему не обязывает, зато дает нам время подыскать корабль.
– Все равно надо быть правдивым. Что о нас подумают здешние жители? – категорически изрек бывший политик, и мне стало смешно.
– Рад, что вы начинаете это понимать, Петр Ильич. Только правда была бы гораздо уместнее во время вашей прежней работы, а сейчас от нее никакого толку. Мы должны любой ценой доставить женщин в Европу, и пусть о нас здесь думают, что хотят. Нас не убудет. Кстати, профессия сутенера во все времена приносила неплохой доход и потому в определенной среде считалась достойной уважения. Вспомните, какой нам сегодня подали обед. По-вашему, хозяин расстарался для бывшего депутата Государственной думы?
Трапеза и в самом деле оказалась превосходной. Пожалуй, так хорошо мы не ели со дня нападения пиратов. За разговором мы незаметно умяли все, что нам принес трактирный слуга. Едва мой желудок наполнился, как на меня навалилась сонливость. Я собрался было выкурить последнюю трубочку перед сном и даже успел ее набить, но раскурить мне уже не дали.
Внизу, в общей зале, раздался шум, послышались громкие пьяные голоса на грани крика, и мне сразу стало не по себе. Когда же все это перекрыл женский визг, я, отбросив колебания, бросился на звуки скандала.
Мои худшие подозрения сбылись. К одной из стен прижались бледные и насмерть перепуганные Мэри и жена Ширяева, а на них наседали четверо здоровенных, изрядно подвыпивших матросов. Их загорелые руки уже вовсю лапали женские тела.
– Прекратить! – Я не узнал собственного голоса.
В несколько прыжков я преодолел разделяющее нас расстояние, рванул в сторону одного матроса, второго, но третий развернулся и врезал мне так, что я буквально взлетел, рухнул спиной на подвернувшийся некстати стол и тут же свалился с него.
Полыхнувшая во мне ярость была так велика, что я даже не ощутил боли. Я тут же вскочил и решительно двинулся к четверке британцев. Те уже поджидали меня, нехорошо ухмыляясь. В их руках тускло поблескивали ножи.
Я обернулся. Лудицкий высунулся было на лестницу, но оценил ситуацию и торопливо скрылся в комнате. Хозяин тоже куда-то сгинул. Сидящие в зале горожане и моряки с интересом глазели на нас, предвкушая драку, но никто и не подумал вмешаться.
Ладно. Посмотрим, кто кого. Я выдернул из ножен шпагу, с удовлетворением отметив, насколько ее клинок длиннее матросских ножей. Пусть я не чемпион по фехтованию, зато у меня явное преимущество в оружии.
Моряки это тоже поняли, заколебались, но потом двое стали обходить меня с боков.
– Сейчас я посмотрю, какого цвета у тебя потроха! – рыкнул тот, что заходил справа.
Ждать не было никакого смысла, и я, прыгнув в его сторону, рубанул его по руке.
– Сволочь! – нож выпал, и матрос схватился левой рукой за рану. – Бей его, ребята!
Шпага со свистом описала полукруг, и ребята невольно попятились. Один из них резким движением метнул в меня нож, однако мне каким-то чудом удалось увернуться. Затем я прыгнул на левого противника, оставил ему отметку на щеке и оказался рядом со стеной.
Теперь я мог не беспокоиться за свой тыл. Но на меня напали сразу трое стремящихся убить меня врагов, и еще неизвестно, чем закончится такая схватка. На всякий случай я запустил левую руку в карман, где у меня лежал «макаров». Я не левша, но в правом кармане была здоровенная дырка, и потому оружие пришлось прятать в левом.
