— Двое суток? Может, часом или двумя меньше.
— Не знаю, что может означать их молчание.
Голос смолк внезапно, словно обессилев. Но Аш все еще ощущала присутствие святого Годфри в священных глубинах души.
— Если бы заставить их услышать меня… Дикие Машины… нет, дерьмо, прежде надо все обдумать!
Она моргнула мокрыми глазами, взглянула в окно. Судя по открывшемуся виду, они находились в башне Филипа Доброго, а бурная ссора бургундских придворных с военными заполняла комнату шумом голосов.
Утро в том же здании, если не в той же комнате, где она в последний раз видела Карла Бургундского. Здесь, в нижнем этаже, в конце зала виднелся такой же высокий сводчатый камин, и в нем яростно пылал огонь, разгоняя утренний холод. Те же светлые плитки пола и беленые стены под коврами. Но на том месте, где в верхней комнате стояла кровать, на возвышении установлен дубовый трон.
Она вдруг сжалась от боли, которой не ощущала всю эту долгую ночь, занятую молитвами.
«Дерьмо, вот и еще один покойник! Проклятый Карфаген!»
Гнев прояснил мысли, вывел из холодной пустоты, царившей в мозгу. «Не дело так отвлекаться!» Тепло огня добралось до тела, Аш снова почувствовала на себе шелковый камзол и шерстяные рейтузы, просохшие за ночь, увидела густые потеки ржавчины на блестящих латах, и только теперь поняла, как затекло и болит все тело.
— Ты в порядке? — спросил Роберт Ансельм, склоняясь над ней.
— Все та же песня. Жить буду. Где Флориан? — она ухватилась за его стальной локоть и подтянулась, поднимаясь на ноги. Комната покачнулась. — Дерьмо!
— Поесть, — Ансельм вышел.
Яркий, блестящий холодный свет слепил усталые глаза. Аш выглянула из окна башни Филипа Доброго. За силуэтом башни, занятой отрядом Льва рассвет осветил по оси увязшие в грязи фургоны с железными стенами, прикрывавшие метатели греческого огня, нацеленные на северо-западные ворота.
— Поешь вот. — рука Ансельма втиснула ей в ладонь черствую горбушку. От запаха черного хлеба рот мгновенно наполнился слюной, и в животе забурчало. Она вонзила зубы в корку и промямлила с набитым ртом:
— Спасибо.
— Самой-то ни хрена не догадаться! — он ухмыльнулся. — Слыхала, что за базар! Погоди, сейчас я с ними разберусь.
Он отошел, направляясь к шумной кучке придворных. Резкий женский голос заставил Аш обернуться:
— Сначала petit conseil.note 68 Мессиры Ла Марш и Тернан, епископ Жан, капитан Аш. Остальные потом. Всем остальным выйти!
Флориан точь-в-точь таким тоном отчитывала какого-нибудь дьяка, запоздавшего подать бинты и кишки для швов. Высокая женщина в черном платье, держась очень прямо, прошла через комнату от длинного стола. Перед ней расступались, склоняя головы.
Одинокий мужской голос тявкнул:
— Протестую!
Аш, узнав вице-мэра Ричарда Фолло, подумала: «Он по-своему прав, должен присутствовать представитель купечества, — а потом: неплохая „герцогиня“ вышла из Флориан!»
Один из помощников Ла Марша и два его капитана уже оттесняли собравшихся к дверям. Штатские всегда пятятся перед людьми с оружием, им даже нет нужды обнажать мечи. Вскоре все офицеры, сержанты, слуги, конюшие, доктора, секретари и прочий сброд покинули помещение.
— Аш… — Флора дель Гиз оглядела опустевший зал и кивком головы отослала трех конюших, которые пытались — безуспешно — выставить за дверь дружно упершихся Ансельма с Анжелотти. По ее знаку конюшие в пышных ливреях герцогской свиты с поклонами, пятясь, покинули зал. Ни один из них не оглянулся на Оливера де Ла Марша или Филипа Тернана за подтверждением приказа.
«Так … интересно».
Мимо Флориан, кланяясь, проскользнул дворецкий и дюжина слуг с белыми скатертями и серебряными тарелками. Флора дель Гиз повернулась и прошла оставшиеся до Аш несколько шагов, двигаясь неуверенной походкой человека, непривычного к длинным платьям. Вот наступила кончиком туфельки на отороченный мехом подол бархатной юбки, споткнулась, запутавшись в тяжелой материи.
— Осторожно! — Аш протянула руку и удержала немалый вес, спасая Флору от падения. Совсем рядом оказалось Давно знакомое лицо. Аш отметила, что от герцогини не пахло вином.
— Merde! — ругнулась Флора, стрельнув глазами в сторону сановников. Аш выпустила ее локоть, осторожно отцепив тесный рукав платья от края стальной пластины своей перчатки. Флориан подобрала подол, приоткрыв серебряную парчу нижних юбок, расшитую по краю сапфирами и алмазами, поправила тугой поясок, застегнутый высоко под грудью. Плечи и бока ее обтягивал плотный бархат, но прорезь на груди приоткрывала белое полотно, столь тонкое, что сквозь него просвечивала розовая кожа. Лекарь Флориан вечно сутулился, но герцогиня Флориан отличалась прямой и величественной осанкой.
— Зеленый Христос, мне бы так выглядеть в свадебном наряде! — сердито проговорила Аш. — И ты меня уверяла, что Маргарет Шмидт на тебя не клюнула?
Глаза Флориан вспыхнули, и Аш осеклась. «Слишком фамильярно. Господи, ну как с ней говорить?» Вид Флоры в женском платье почему-то тревожил ее. Когда она была с Маргарет в мужском одеянии, это казалось не так странно.
Словно не расслышав первых слов Аш, Флориан спросила:
— В соборе… босс снова слышала голоса?
— Я слышала Годфри, Флориан. По-моему, он был… ранен, или что-то такое. А насчет Диких Машин… пока ни хрена не слышно.
— Почему?
— А хотела бы я знать! Годфри не думает, что они мертвы… если про них так можно сказать. Может, повреждены. Ты — герцогиня. Может, ты мне скажешь?
Флориан фыркнула, так знакомо, словно рядом с Аш все еще стоял отрядный лекарь, в пропахшей кровью палатке прямо на поле боя выковыривавший куски стали из живого мяса.
— Господи, Аш! Если б я знала, уж тебе бы сказала! Оттого, что я стала «герцогиней», ничего не изменилось.
«Они заставили ее принять ванну, — отметила Аш. — Под ногтями не осталось засохшей крови».
— Нам надо поговорить, «герцогиня», — Аш еще раз оглядела высокую даму: короткие светлые волосы убраны под роговой венчик, открывая широкий белый лоб, левая рука изящно поддерживает спереди складки юбки — какой там лекарь! Можно поклясться, что она всю жизнь провела при дворе.
Аш заметила, что женщина ни на секунду не забывает, сколько глаз устремлено на нее — на них обеих.
Отвернувшись, чтобы скрыть свое замешательство от толпы, Аш поймала отражение Флоры в холодном просвинцованном оконном стекле. Царственно разодетая дама с крупными чертами лица: на запястьях, на шее, в волосах — блеск драгоценных камней; только темные тени у глаз выдают усталость или напряжение. А рядом с ней — стриженная женщина в грязной броне; женщина со шрамами на щеках и с ввалившимися больными глазами.
