Гамлет приоткрыл выпуклый глаз:«Вах, Ростом! Здравствуй, да? Зачэм бижать, слющай…»
Ростом просто рухнул на топчан:«Гамлэт, ми посольство вызырывать будэм, да?»
«Э-э, какой посол-мосол, слющай… зачем, вызырывать, я так ничего и нэ понял…»
«Я маму твою лубил… Наша партия нэ может согласиться с теми, кито желает только дыпломатическим путем добиться своих целей, поскольку чистая дыпломатия нэ считается с человеколюбием. Наши дыпломаты руководствуются собственным интэресом и правом силного. Эвропа нэ для нас, пусть знают армяне, что они ничего нэ получат, пока армянская зэмля нэ будет пропитана кировью!»
«Э, я сам твою маму лубил! Так би и говорыл… аванс полючил, да?»
«Да, полючил!»
«Харашо. Вызырывать так вызырывать…»
И спустя несколько минут отважные борцы устремились в посольский квартал…
Турецкий аскер Исфандияр-Оглы запустил толстые пальцы в банку с рахат – лукумом и горестно вздохнул… О Алллах, Всемилостивейший, Милосердный! Как быстро кончается всё хорошее… и как долго тянется это дежурство… Сиди тут, охраняй… кого? Гяуров… от кого? Один Совершенный, Которому ведомо всё, знает…
Мимо аскера в ворота в высокой глинобитной стене, на которой висела медная табличка с гравированной надписью L'ambassade de l'Empire Russe и двуглавым византийским орлом, проскользнул горбоносый, лохматый юноша…
Исфандияр-Оглы проводил его медленным взором… армяшка, небось продавать что-нибудь пришёл… однако армянин направился не к двери консульского отдела – а сразу вглубь двора, где теснились службы – конюшня, летняя кухня и ретирада… в двери которой армяшка и юркнул. Наверное, живот прихватило… спустя минуту, мимо аскера во двор проскочил второй армяшка и тоже направился в нужное место! Надо же! Долмы, что-ли, объелись?
Однако, надо и бдительность проявить…
Аскер с трудом встал – и гордо неся свой достойный баши живот, направился в угол двора… приоткрыл скрипучую дверь… о Аллах!
Один из армян стоял со спущенными штанами, а второй, сидя перед ним на корточках, что -то делал, ритмически двигая головой…
Отплёвываясь, Исфандияр-Оглы прошествовал к своему посту… эх, а в старые добрые времена таких баловников сажали на кол! О, куда катится мир?!
… Гамлет к тому времени уже размотал обвязанную вокруг талии Ростома взрывчатку… подожжён огнепроводный шнур, горящий даже под водой – и заряд осторожно опущен в отверстие нужника… Всё правильно! Громко, шумно и для персонала посольства безопасно…
Но запах, запах, господа…
Кубанцы, принявшие посольство под плотную охрану, долго ещё крутили носами…
…«Таким образом, Эскадра Его Величества проследует в Стамбул для охраны жизни и имущества подданных Британской Империи… всё ясно?»
Турецкий топчи -баши смотрел на британского адмирала круглыми, пустыми, совершенно бараньими глазами…
«Нет, не проследует… есть ли у Вас фирман для прохода от нашего обожаемого Султана?»
«Мы получим фирман непосредственно из султанских рук, в бухте Золотой Рог!»
«На всё воля Аллаха, однако – предупреждаю. При попытке без разрешения войти в Дарданеллы – мы откроем огонь.»
«При первом же выстреле по английским кораблям ваши жалкие батареи будут сметены!»
«На всё воля Аллаха. Кысмет. Сметены так сметены…»
Спустя два часа они пошли… Гордые, решительные броненосцы Средиземноморской Эскадры!
3-я бригада – «Ocean», «Irresistible», «Albion», «Vengeance». 4-я бригада – «Swiftsure», «Majestic», 5-я бригада – «Canopus», «Cornwallis». 7-я бригада – «Triumph», «Prince George». Остальные броненосцы – вместе с транспортами – остались у острова Мудрос…
Собственно говоря, это походило на то, как яйцо пытались разбить кузнечным молотом…
… Огромная, покрытая благородной патиной турецкая пищаль изрыгнула сноп соломенно-жёлтого огня, и вытесанное из благородного местного мрамора ядро с воем понеслось к цели над винно-пенными волнами Мраморного, воспетого Гомером, моря… На верхней палубе благородного «Триумфа» в щепу разлетелся настил из благородного тика…
В ответ на турецкую батарею обрушился шквал огня… двенадцати – дюймовые, десяти-дюймовые, 190-мм, шестидюймовые снаряды перемешали с жёлтой землёй Троады и пушки, и турецких аскеров…
Путь на Стамбул был открыт…
Первым пал, что характерно, «Альбион»… мощный взрыв, разворотивший ему бак, закрыл корабль чёрной, непроницаемой тучей… когда она рассеялась – на поверхности Пролива крутилась всепожирающая воронка…
«Дунай» был не просто транспортом… он был транспортом минным!
«… Боже, покарай Англию!
И французы и русские нам нипочем,
То они нас побьют, а то – мы их побьем.
…
Но есть у нас главный враг.
Он в берлоге засел, как дракон.
От злобы и зависти он в ярости к нам.
Он, как кровью, водой окружен.
Идем же и станем все, как на страшном суде,
И страшную клятву дадим.
Та клятва из бронзы: не растает в воде,
Не развеется ветром, как дым.
Внимай же присяге, повторяй присягу!
Освяти ею пушку и пулю и шпагу.
Верна вся Германия ей.
Есть у нас ненависть одна!
Она нам навеки дана.
Ее мы выпьем до дна, до самого дна.
Будь проклят Наш Единственный Враг – Англия»
Молодой турецкий офицер, лейтенант фон дер Гольц-паша, аккуратно сложил свежую турецкую газету «Das Berliner Telegraf» и обратился к своему коллеге, тоже молодому, и тоже, что интересно, турецкому офицеру, лейтенанту фон Сандерс-паше: «Ну, коллега, как Ваше мнение, так сказать, стороннего наблюдателя – о нашей армии?»
«О нашей армии вообще – положительное… о нашей султанской армии – нет слов. Приличных.»
«Ну, коллега… это у Вас цоссенский дух ещё не выветрился…»
«Лучше дух цоссенского кофе, чем галлиполлийский нежный запах подгоревшего бараньего жира… а если серьёзно: впечатление двойственное.
С одной стороны – чисто крестьянский состав султанских войск представляет на мой взгляд собой большое сходство турецкой и русской армий.
Турецкий крестьянин, честный, работящий, храбрый, легко подчиняющийся дисциплине, есть тот элемент, из которого с необычайной быстротой может быть создан хороший солдат. Мусульманское духовенство, фанатичное, преданное султану и турецкой государственности, сторожит его сознание. Никакое образование не углубило его способности к самостоятельному суждению, к критической оценке событий. Это отсутствие критицизма в солдатской массе в огромной степени облегчает и ускоряет работу командного состава по воспитанию стойкого бойца.
С другой стороны, солдатской массе могут молниеносно распространяться самые невероятные слухи, и мышление и психика солдат не вооружены для стойкой борьбы с ними. Панический страх легко овладевает солдатской массой; героизм последней неустойчив, так как в основе его заключается покорность фаталиста судьбе.
