Люди эти профессионалы, требующие за свою работу хорошую плату, но и занимаются они не земледелием. Вполне возможно за эти деньги им придется отдать свою жизнь. Все трое производили впечатление опытных воинов, уже давно сбившихся со счету, сколько раз им приходилось смотреть смерти в глаза.
Взгляды, походка, жесты, снаряжение, манера себя держать…
Когда в мою комнату вошел Тибор, я лежал, уставившись в потолок и мечтая о том, что буквально полтора, два месяца и…
— Ваша милость — затараторил он, что всегда забавно, потому что говорит Тибор густым басом — пойдемте скорее, там господин Горднер новичков жизни учить будет. -
Мое внезапное превращение в господина барона далось ему легко, в отличие от меня самого. После недавних событий между нами легла незримая стена, потому что в этом мире еще очень далеко до демократических ценностей и идей. Мне такое стало значительно сложнее, ведь приходится менять все, поведение, речь, манеры и даже привычки, в конце концов.
Потому что есть общепринятые нормы поведения для всех слоев общества, и лезть со своим уставом в чужой монастырь это только полностью подорвать к себе уважение. Но в награду я получил возможность общаться с тем же Горднером если не на равных, то, по крайней мере, свободно.
… Как я успел понять, Горднер никогда не пользуется учебным оружием даже в тренировочных схватках. Сам он мне объяснил, что опасность получить ранение очень стимулирует.
Вот и сейчас Горднер спокойно стоял напротив троих новобранцев, сжимая в правой руке отнюдь не учебный клинок, а тяжелую шпагу, одну из двух, что он постоянно возил с собой. Нет, он не ходил, опоясавшись сразу двумя шпагами, но имел их две.
Обе его шпаги были эстоками, то есть имели обоюдоострую заточку клинка, разве что назывались они здесь несколько иначе, скюрлами. Тот, что был сейчас у него в правой руке, больше походил на узкий меч. Ну и в левой кинжал, с длинным лезвием, большой чашкой гарды и с приспособлением для захвата чужого клинка.
Одет он был в белую рубаху свободного покроя с широкими рукавами, в отличие от своих противников, каждый из которых имел нечто напоминающее кожаный жилет, сжитый из нескольких слоев толстой грубой кожи. Я уже встречался с подобными кожаными доспехами, да и сам приобрел такой же сегодня с утра, готовясь к походу. Вполне надежная защита от пуль на излете, идущих по касательной и не слишком сильных ударов холодным оружием, нанесенных детской рукой. Разве что некоторая скованность в движениях, но за все надо платить, так было, есть и будет всегда.
Горднер кивнул головой, слегка соприкоснувшись лезвиями своего оружия, предлагая оппонентам начинать.
Видимо эта троица знала друг друга достаточно давно, поскольку старший из них, тот, что имел черные вислые усы и саблю с елманью, изобразил свободной рукой фигуру, состоящую из трех оттопыренных пальцев и соединенных кольцом мизинцем и большим.
Как я понял, такая их комбинация означала следующее действие для всех троих.
Двое крайних резко подались вперед и по кругу, пытаясь окружить Горднера. Тот сделал два скользящих шага назад и взял влево, выстроив их почти в линию. Снова попытка охватить его со всех сторон и снова Горднер легко ушел, на этот раз вправо.
Со стороны было очевидно, что двигается он не на пределе своей скорости и при нужде вполне может добавить.
Его противники поменяли тактику и попытались атаковать его по фронту вдвоем, оставив за своими спинами третьего, того что с вислыми усами. Горднер принял атаку, поочередно парировав удары обоих. Тогда оба противника разошлись в стороны, давая место третьему. На этот раз Горднер сам пошел в атаку. Отбив выпад левого из атакующих дагой, он нанес удар скюрлом плашмя по голове правому из них. Вернее просто обозначил его, слегка примяв тулью шляпы. Усатого ждала та же участь, с той лишь разницей, что удар пришелся чуть пониже спины. Должно быть было больно, шлепок получился смачный, и кроме того обидно. Оставшийся противник опустил саблю, показывая, что признает поражение. Какой смысл продолжать бой одному, если не смогли справиться втроем, вероятно решил он.
Да уж, вот это Горднер. Как мне показалось, добавь противников еще столько же, ничего бы не изменилось.
Ну и этот, с усами, получил заслуженно. За свой довольно таки пренебрежительный взгляд, когда все начиналось.
Ну а вечером новички выставились на постоялом дворе, на котором мы остановились. Только я в этом не участвовал. Вместо этого мы с Горднером нанесли визит одному из его знакомых.
Его знакомый жил на противоположной окраине Эйсендера, в доме, почти вплотную прижавшемуся к крепостной стене. Разговаривали они на местном языке, и я ничего не понял. Разве что довольно часто они упоминали одно и то же имя, но и это ничего мне не давало, поскольку и имя было совсем незнакомым.
Возвращались мы почти в полной темноте, небо было пасмурным, и редкие уличные фонари давали лишь общее представление о направлении.
Ближе к центру города фонари перестали быть редкостью, но прибавилась новая напасть, пошел дождь, настоящий ливень. Наверное, именно для таких случаев и приготовлено выражение: разверзлись небеса. Они действительно разверзлись, с громовым грохотом извергая из себя потоки воды. Дождь бил косыми струями воды, настолько плотными, что одежда промокла моментально. Ко всему прочему, резкие порывы ветра заставляли наклоняться вперед. И это в городе, представляю, что сейчас творится на открытой местности.
На наше счастье практически сразу же мы набрели на корчму, призывно светящую раскачивающимся фонарем над входом.
Заведение оказалось из разряда не самых пристойных. Низкие закопченные балки потолка, мебель, изрядно пострадавшая от времени и посетителей, не самый приятный запах. И посетители явно не являлись почетными гражданами Эйсендера. Сплошь бандитские рожи, а хозяин заведения определенно их главарь.
Но внутри было тепло и сухо, а в дальнем углу призывно горели дрова в камине, растопленном из-за ненастья.
Горднер по-хозяйски прошелся по залу, весьма пустынному из-за непогоды и позднего часа. И что-то мне это напомнило. Вот только ситуация тогда была несколько иная. Нас было больше, и мы явно были сильнее.
Здесь же не меньше десятка человек, и все не самой приятной наружности. Так и зыркают в нашу сторону исподлобья. А Горднер как будто всего этого не замечает. Закончив обход, он дал распоряжение придвинуть стол ближе к огню. И требование его выполнили, хотя стол меньше всего напоминал мне привычные по прежнему месту жительства. Тяжелый, явно выполненный из дуба и способный вместить добрую дюжину посетителей. За него мы и уселись, дожидаясь заказа.
