Керум был лекарем от Бога, из тех, что лечат не только делом, но и словом. Парни рассказывали, что берегли его, как могли, а он всегда лез вперед, чтобы никому не показаться трусом.
Конечно же, рану Горднера залили уксусом и перевязали, но для того чтобы извлечь пулю необходим умение, опыт и инструмент. Ничего этого у оставшихся людей не было. Ранил его тот самый фер Бренуа, который сидел сейчас под деревом со связанными руками и беспрестанно ругался, совсем не выбирая выражений.
Он может себе это позволить, поскольку не хуже всех остальных понимает свою ценность.
Больше недели мы ждали его появления в глухой деревушке, насчитывающей пару десятков дворов. Нет, фер Бренуа не должен был появиться сам в той деревне, название которой при некоторой фантазии можно перевести как Сморчково. Просто недалеко от нее проходила не очень оживленная дорога юго-востока Империи, и он должен был ею проезжать. До этого примерно такое же время мы провели в Роендере, городке, расположенном на Мулойском тракте, том, что ведет в соседнее с Империей герцогство Эйсен-Гермсайндр. Затем прибыл человек, который долго разговаривал с Горднером, и мы снялись прямо в ночь, хотя до заката солнца оставалось не больше пары часов.
Конечно же, я полюбопытствовал у Горднера, что значат все эти наши телодвижения. Он посмотрел на меня своим тяжелым взглядом, таким уже привычным, поскольку легких у него отродясь и не наблюдалось, и задал вопрос сам:
— Артуа, ты действительно хочешь знать все подробности?
Отличный встречный вопрос, практически напрочь убивающий желание любопытствовать дальше.
Затем продолжил:
— Поверь мне на слово, дело, которым мы занимаемся, весьма благородное.
Пропали люди, барон фер Мостеа, фер Приегуа, барон Свегред, граф Троинсер…
К этому списку я могу добавить еще несколько имен, но тебе это ничего не даст, ты не знаешь их никого. Все эти люди были весьма достойными дворянами и виноват в их пропаже один и тот же человек. Нет, не тот, за которым мы сейчас охотимся. Но он знает, он очень много знает, знает так много, что если мы сделаем все как надо, ты сможешь купить много подарков своей принцессе, и еще останется достаточно денег на не самую скромную свадьбу. -
Затем Горднер помрачнел и добавил:
— Особенно с учетом того, что нас стало меньше.
Фер Бренуа мы взяли легко, в лучших традициях партизанской тактики. Деревья, поваленные в подходящем месте на узкой лесной дороге, дружный залп из засады по эскорту, сопровождающему карету барона.
А не хрен шиковать в такой глуши, верхом надо ездить, поди не герцог.
Вот только мне было не понятно, все-таки мы в Империи, стране законности и порядка, даже несколько удивительному для этой эпохи. Когда я напрямую спросил об этом у Горднера, видя наши приготовления, то сказал:
— Мы на окраине Империи, барон. А здесь совсем другие реалии, совершенно другие.
К тому времени я уже успел привыкнуть и не вздрагивал, когда меня называли бароном или Вашей милостью. Я постоянно находился рядом с Горднером и старался перенять его манеру себя держать и манеру разговаривать. Все таки они очень отличались от простонародных, но не настолько, чтобы что-нибудь привело меня в шок.
… Вот тогда-то Горднер и получил свое ранение, хотя выстрел должен был принять на себя Тибор, первым открывшим дверцы кареты. Горднер находился позади него, верхом на жеребце, имевшим непереводимую кличку Сверт и каурую масть.
Вряд ли фер Бренуа промахнулся мимо Тибора и непонятно на что он рассчитывал, ведь убей он Горднера, его непременно убили бы самого. Потому что Тибор, увидев, куда смотрит ствол, постарался прикрыть Горднера грудью, облаченной в такую же кожаную кирасу, как и у всех, а это о многом говорит. Не в том смысле, что кираса кожаная, а в том, что она нисколько не спасла бы его с такого близкого расстояния…
Это удача, что нам удалось найти сухой островок посреди бескрайнего моря болота.
Потому что нам необходимо отдохнуть перед тем, как отправиться в самую его глубь.
Другого пути нет, если продолжать следовать вдоль берега, то упрешься в топи, самые что ни на есть настоящие. Мы уже доходили до них, и Чемир, едущий во главе отряда, решительно повернул назад. Доверять ему можно, поскольку вся его жизнь до того момента, как он попал на службу, а затем и в отряд Горднера, прошла среди подобных мест.
Вот только завтра будет значительно сложнее, потому что люди, преследующие нас, расположились на отдых на берегу, где есть вода, дрова для костра и трава для лошадей. И еще у них есть заводные лошади.
Наши кони весь день брели, проваливаясь в болото, и к вечеру истощили свои силы до такой степени, что только плети заставляли их передвигать ноги. За ночь они немного отдохнут, но нам нечем накормить и даже напоить их.
Когда мы захватили барона, то смогли бы оторваться и бесследно затеряться в лесах, если бы не напоролись на людей, преследующих нас сейчас. Наверное, нам просто не повезло, потому что возьми мы на развилке дороги вправо и наша встреча не состоялась бы. Там мы потеряли еще человека, одного из двух, что ехали впереди дозором.
Теперь оставшиеся восемь бойцов должны были бросить жребий, чтобы выбрать троих, тех, кому придется остаться на острове, чтобы прикрыть наш отход вглубь болота. Непременно, преследователи последуют за нами, вот только обойти стороной островок, на котором мы расположились, будет практически невозможно. С одной стороны топи, в которые мы уткнулись, а с другой каменная гряда, тянувшаяся вдоль берега на несколько лиг. Наш отряд прошел сегодня между грядой и берегом, в одном месте опасно к нему приблизившись.
Все восемь человек сидели с очень серьезными выражениями лиц и даже Тибор, казалось, проглотил свой вечно болтливый язык. Как же, сейчас они сами, собственными руками будут выбирать себе жизнь или смерть. То, что погибнут все оставшиеся в заслоне, факт, не поддающийся сомнению. Вопрос только в том, смогут ли они продержаться достаточно долго, чтобы смерть их была не напрасной. Три человека против почти двадцати — это не серьезно, пусть и стволов у них будет в избытке. Но такое давало остальным крохотный, но шанс.
Кидали кости. Кости были похожи на мне привычные, и других за все мое время пребывания здесь, я не видел.
Две кости, за один бросок. Те, кто выкинут меньше всех очков, остаются. Если выпадет одинаковое число, кости перекинут.
Через пару минут все было закончено. Оставались Крижон, тот черноусый, что был старшим в принятой Горднером троице и еще один, плотный седобородый мужик под сорок, Касишес. Крижон, Осведор и Касишес.
