…И вот снова открылась дверь из московской квартиры в иной мир, неизвестно где расположенный, в сотнях световых лет или нескольких миллиметрах от нашего мира, и оттуда задувал теплый, пахнущий цветами и лесом ветер, и в пасмурной мастерской сиял луч чужого жаркого солнца. Олег перегнулся через край рамки и коснулся рукой густой зеленой травы на той стороне.
Пересечь границу и ступить на почву чужой планеты довольно долго никто не решался. Все четверо стояли и смотрели, не говоря ни слова. Войдешь туда, а дверь вдруг захлопнется, и где тогда искать обратный путь?
Первым проявил решимость Шульгин. Он переступил черту и замер на расстоянии вытянутой руки, по колено в густой траве. Где он был в этот момент?
Он постоял там с полминуты и вдруг быстро шагнул обратно. Вытер рукавом пот со лба.
— Нет, ребята, это не дело. Хоть я и гусар в душе, но не до такой степени. Надо по науке. Проверить там все. На радиоактивность, наличие или отсутствие ядовитых газов, вредной микрофлоры…
— И микрофауны, — вставил Новиков.
— Именно. Это я беру на себя. Анализы мне наши институтские биохимики и микробиологи сделают, а остальное мы и сами.
— Дилетантство все это, — сказал Новиков. — Три-пять параметров ты проверяешь, а их там еще сотня, таких, что и в голову не придет… Начиная от спектра солнца.
— Любое дело можно считать хорошо соображенным, если предусмотрено хотя бы тридцать процентов возможных последствий, оставив остальные семьдесят на волю случая… Это Наполеон так считал, — вскользь заметил Воронцов. — Что можно проверить — давайте проверим.
Экспресс-анализы не показали ничего такого, чего можно было бы опасаться, и экспедиция, которую Новиков назвал, совершив небольшой плагиат, «Путешествием дилетантов», началась.
На планете было великолепно. И пейзаж, и воздух, пахнущий горячим от солнца сосновым лесом, и ощущение беспредельного простора, первозданности, нетронутости нового для людей мира. Такой, возможно, была Америка пятьсот лет назад.
Но стоило большого волевого усилия заставить себя отойти от квадрата, очерченного светящейся каймой, проема в бесконечности, за которым осталась полутемная мастерская, заплаканные дождем окна и Олег перед пультом.
Новиков, Воронцов и Шульгин прошли около километра, путаясь ногами в высокой траве, распугивая многочисленных прыгающих насекомых, похожих на кузнечиков, достигли первых высоких деревьев, под которыми торчали три каменных клыка, как три противотанковых надолба, и остановились.
Толстую чешуйчатую кору сосен прорезали совсем свежие, еще не заплывшие смолой царапины очень неприятного вида.
— Не нравится мне это дело, — сказал Шульгин. — Как бы саблезубый кто-то когти точил. Не с нашим снаряжением здесь бродить…
Воронцов оттянул затвор автомата «узи». Он предпочел бы держать в руках нечто более надежное, вроде крупнокалиберного карабина, но выбор оружия определялся размером камеры.
— А все равно здесь здорово, — продолжил Шульгин, покосившись на металлический лязг. — Гляньте вон туда — совсем как у Шишкина «Лесные дали».
Действительно, ландшафт наводил на такие ассоциации. К северу обширная поляна, плавно понижаясь, упиралась в стену мачтового соснового, а может, и кедрового леса, который простирался во все стороны за черту видимого горизонта. А видно было отсюда километров на пятнадцать, не меньше. На юг поляна, сужаясь клином, заканчивалась обрывистым мысом, вновь густо покрытым высоченными, метров по пятьдесят, а то и больше, двухобхватными соснами. А внизу, изгибаясь и взблескивая солнечными искрами, сливались две реки.
Левая, главная — пошире, чем Нева перед стрелкой Васильевского острова, за ней на восточном, пологом берегу — всхолмленная равнина, покрытая зеркальцами озер, рощами и перелесками.
Правый приток — втрое уже, его противоположный берег покрыт непроходимой и непроницаемой для глаз стеной зарослей.
— Для базы местечко уникальное. Специально ищи — и не найдешь… — сказал Воронцов, подходя к краю обрыва и заглядывая вниз. Стена красноватого гранита, кое-где прорезанного глубокими расселинами, почти отвесно уходила в прозрачную темную воду.
— Салют в честь прибытия…
— Что тут у вас? — раздался вдруг голос Левашова. Забытый увлекшимися друзьями, Олег услышал далекие выстрелы и вдруг сообразил, что нет ему никакой необходимости ждать их на месте, слегка повернул верньер настройки, и проем скачком переместился вперед на полкилометра. Еще две корректировки, и Левашов тоже ступил наконец на почву планеты, на которую, строго говоря, должен был выйти первым. Как первооткрыватель.
— Это ты хорошо придумал, — сказал Новиков, оборачиваясь. — А я думал, оттуда все таскать придется…
— Может, и хорошо, но лучше бы ты обратно лез, — вмешался Шульгин. — Стоит сейчас в Москве на минуту отключиться электричеству, да просто пробки полетят, и что тогда? Давай, давай, оттуда тоже хорошо видно, — почти втолкнул Левашова назад, в мастерскую.
…Неожиданно возникла проблема, о которой никто заранее не подумал. Как быть с установкой? Постоянно держать канал перехода открытым было нельзя, потому что счетчик в прихожей у Берестина гудел, как истребитель перед стартом, и уже начала перегреваться проводка. А переместить аппаратуру на планету тоже было невозможно — фокусировка «окна» зависела от определенного положения самой установки. Задача — как поднять самого себя за волосы.
Но и выход тоже нашелся неожиданный и изящный. Левашов вынес на поляну детали своего «репликатора», как назвал он приставку, вновь собрал его, но с камерой теперь уже пять на пять метров.
— Надо будет — больше сделаем, материала хватит. Я в этой новой камере сдублировал СПВ-установку.
Олег двадцать раз подряд включил и выключил канал и, не спуская глаз с приборов, сообщил, что поле работает абсолютно устойчиво, никаких сбоев нет, фиксация сохраняется с микронной точностью. Так что, обеспечив себя автономным энергопитанием, московскую установку можно отключить и начинать робинзонаду.
— Меня твои слова не убеждают, — сказал Шульгин. — Эта штука вполне может сломаться на двадцать первый раз…
— И что из этого следует? — спросил Левашов.
— А ничего, — с достоинством ответил Шульгин. — Рекомендую изготовить еще одну, обеспечить каждую отдельным движком, запастись запчастями, а потом говорить. Не желаю помирать из-за того, что какой-нибудь диод-триод сделали сверх плана в конце квартала.
— Резонно, — кивнул Воронцов, который последнее время больше помалкивал, чувствуя себя несколько лишним при решении чисто технических проблем. Зато, как человек военный, он немедленно объявил себя комендантом планеты, ввел осадное положение и приступил к организации обороны по всем азимутам.
