Кстати, Левашов экспериментальным путем установил одну интересную закономерность. При отключенном канале СПВ время на Валгалле никак не зависело от земного, и, возвращаясь в Москву, наши герои попадали в один и тот же день, 23 августа, и получалось, что отпуска у них, таким образом, могут длиться вечно. Шульгина же особенно восхитила мысль, что и до возвращения из Кисловодска его супруги тоже вечность.
— Уважил ты меня, вещий Олег, — говорил он Левашову. — Я теперь тебя готов шампанским бесплатно поить на завтрак, обед и ужин…
— Именно что бесплатно, — подчеркнул Новиков. — За свой счет он бы еще подумал, что выгоднее…
Освоение планеты началось с астрономических и метеорологических наблюдений. В итоге было установлено, что сутки здесь длятся двадцать семь часов семнадцать минут и сколько-то секунд, тяготение — примерно ноль девять «же», кислорода в атмосфере около двадцати двух процентов, местное солнце по спектральному классу идентично настоящему солнцу, и размеры его такие же, а лун зато три, но только одна имеет приемлемые характеристики, а две другие совсем маленькие и невооруженным глазом почти не видны.
Короче — по всем показателям не планета, а курорт общеоздоровительного типа. Особенно хороши были вечера. Дневные труды закончены, территория вокруг убрана от строительного мусора, на траве под навесом расстелена холщовая скатерть, багровое солнце сползает к дальним холмам, заречные дали уже подернулись густой жемчужной дымкой, свежесрубленные бревна пахнут сосновой смолой и парусными кораблями. Настроение у всех четверых благостное, умиротворенное. Суровая мужская еда — сало, картошка в мундирах, лук, чеснок, малосольные огурцы, — разложенная на скатерти, и запах доспевающих шашлыков заставляют судорожно сглатывать слюну. Последние секунды перед ужином, достойно венчающим очередной день.
— А молодцы мы все же, ребята… — щурится, глядя на солнце, Шульгин…
— Ну, а что…
— Теперь недельку отдохнуть, осмотреться, хоть километров на полста в радиусе, поохотиться, надо же знать, кто тут водится, и снова за работу…
— Да, к слову, а где же все-таки наши клиенты? Хоть машина от них должна же была остаться? — вспомнил вдруг Шульгин. Поразительно, но за всеми хлопотами о пришельцах совершенно забыли.
Но забыли, оказывается, не все. Воронцов, похоже, уже размышлял об этой проблеме, потому что ответил сразу:
— Если я не ошибаюсь, они должны находиться примерно километров на сорок северо-восточнее, если принять, что наше место идентично центру Москвы и здесь применима наша система координат…
— Верно, — сказал Левашов. — Я тоже упустил, что при перевозке я установку не перенастраивал. Сдвиг на Земле должен соответствовать такому же смещению на Валгалле.
— А так даже лучше, — решил Шульгин. — Мы как-нибудь потом к ним съездим. На бэтээре.
— Тебе еще и бэтээр понадобился?
— И не только. Нужно скомплектовать арсенал на все случаи жизни. Я лично не сильно доверяю всей твоей технике. Завтра у нее полетят лампы — и все. Привет.
— Дурак, там нет ни одной лампы…
— А мне это без разницы, что лампы, что эти, как их, процессоры. Я не технократ, а гуманитарий и интеллектуал…
— Видали мы таких интеллектуалов.
— Ребята, давайте без дискуссий, надоело. Пусть Сашка занимается арсеналом, Дим — стратегическими проблемами, я — техникой, а Андрей украшает наш быт и отвечает за пищу духовную. Он человек творческий…
— Верно. Если нам суждено здесь застрять, я желаю скоротать остальные полвека в комфорте.
За таким легким трепом в стиле «звездных мальчиков» шестидесятых годов прошел один из вечеров «эпохи первоначального освоения», соединивший в себе и радость от уже сделанного, и надежды на будущее, и легкий хмель, при котором, как писал Ремарк, «человек счастлив прежде всего удесятеренным ощущением самого себя», и роскошный закат над могучей и все еще безымянной рекой.
А под утро пошел дождь. Сначала он нерешительно начал постукивать по крыше, стенкам палаток, потом зачастил; торопливая дробь в какой-то момент захлебнулась, и на лагерь землян и окрестности лег ровный шелестящий гул вертикально падающих струй воды.
Воронцов, внезапно проснувшись, сначала не понял, в чем дело, и ему показалось, что он снова на корабле, в море. Потребовалось определенное усилие, чтобы осознать, где он на самом деле. Дмитрий вышел на площадку под туго натянутым тентом, разминая сигарету, хотя не единожды зарекался до завтрака не курить. И замер, настолько неожиданно прекрасным показалось ему это раннее утро. Солнце не встало, но уже достаточно рассвело, чтобы видеть стволы деревьев на фоне серовато-сизого облачного неба, туман, поднимающийся над оловянной гладью реки, пузыри на лужах, седую от водяной пыли траву. И над всем этим — неутихающий, мерный, умиротворяющий шум никуда не спешащего дождя. Ясно, что он может идти так и сутки, и двое, и трое… И недоуменная мысль — если на Валгалле нет своей разумной жизни, то неужели до их появления здесь все равно вставало и садилось солнце, шли дожди, вспыхивали радуги — ни для кого? А вообще существует ли красота, если на нее некому смотреть?
Он простоял так, наверное, не меньше получаса, ни о чем специально не думая, вдыхая пахнущий сырой землей и мокрой зеленью воздух, потом замерз и вернулся в палатку, так и не закурив приготовленную сигарету.
Лег на койку и неожиданно быстро заснул.
Серый, сплошной и прохладный дождь действительно не перестал ни утром, ни к полудню, и вопрос о походе по окрестностям временно отпал. Зато у Новикова родилась идея и заслуживающая внимания мысль.
В ходе разговора о постройке стационарной базы, не только удобной, но и долженствующей представлять здесь человечество, то есть отражать определенные эстетические и даже идеологические моменты, Левашов предложил, увеличив до возможных пределов пропускную способность своей аппаратуры, воспроизвести любое нужное и подходящее строение, до храма в Кижах включительно.
Однако идея эта, несмотря на свою внешнюю простоту и привлекательность (Олег даже успел спланировать возможные варианты внутреннего оформления собора), большинством голосов не прошла. Сыграла роль психология первооткрывателей, не захотевших стать просто эпигонами.
И вот тут Андрей и сказал:
— А какого хрена мы мучаемся? У нас же есть дипломированный художник. Вызовем сюда Лешку Берестина, и пусть сделает красиво…
— О’кей, — согласился Левашов. — Канал я хоть сейчас перестрою, а Алексей действительно может придумать то, что надо…
