“Газель”, прервав течение невеселых мыслей, дернулась и остановилась. Рустам, выглянув из-под дырявого тента, спрыгнул на пыльную дорогу, а затем, с заботливостью неуклюжей наседки, и Александру помог выбраться из кузова.
Сквозь медленно оседающую пыль Бежецкий разглядел в отдалении бэтээр и пару открытых “уазиков”.
Оттуда в сторону горской кавалькады направлялись трое безоружных на вид людей в камуфляже. К ним, снова подняв облако улегшейся было пыли, лихо подкатил открытый джип, как мартышками увешанный вооруженными до зубов “чехами”.
О содержании беседы легко можно было догадаться по оживленной жестикуляции, потрясанию автоматами и беспрестанному передергиванию затворов. Несмотря на кажущуюся малочисленность, наши беспокойства не проявляли, что позволяло заподозрить нехилую подготовку к встрече. Вот на той высотке, например, очень удобно мог расположиться снайпер, а то и пара, а вон в том участке зеленки — легко укрыть еще парочку бэтээров или бээмпэ…
Наконец один из аборигенов обернулся и махнул Рустаму. Тот в ответ подтолкнул Александра вперед, неотступно как тень следуя сзади.
Все трое наших были в темных очках. Пот, ручейками струящийся из-под “афганок”, превратил покрытые белесой пылью загорелые лица в удачные подобия африканских масок. Один, судя по зеленым звездочкам на матерчатом погончике — капитан, молча подошел к Бежецкому и бегло осмотрел его, бесцеремонно поворачивая, как бездушный манекен. “Врач”, — решил Александр. Осмотр его озадачил. Никогда он не слышал ни о чем подобном. Горцы, притихнув насколько это было возможно, тоже настороженно следили за действиями “покупателя”. “Что, не подхожу по кондиции?” — чуть было не сорвалось у Бежецкого с языка, но, к его облегчению, капитан уже обернулся к старшему из встречающих и утвердительно кивнул.
Один из трех офицеров, повинуясь команде старшего, сбегал к бэтээру и вернулся, держа в руках обычный желтый пластиковый пакет с рекламным “кэмеловским” верблюдом на боку. Александр отметил, что башенка доселе безучастного бэтээра, дрогнув, медленно повернулась, и могучий КП ВТ заинтересованно и недобро глянул на “теплую компанию”. Александр догадался, что операция вступает в завершающую, не самую, видимо, приятную фазу. Алчность воинов джихада давно вошла в поговорку, и большинство подобных сегодняшней операций срывалось именно при обмене “товаром”.
Старший спокойно принял ношу у расторопного летехи, сделал десяток неторопливых шагов, четко, как на плацу, остановился и кинул пакет барбудос. Один из молодых горцев, шестерка судя по всему, суетливо кинулся его ловить и — вот косорукий! — не удержал в руках скользкий пластик. Пакет, подняв облачко пыли, плашмя шлепнулся на дорогу, и из него посыпались плотные зеленоватые “кирпичи”.
Возле джипа тут же поднялась шумная возня. Весело переговариваясь, моджахеды считали и, видимо, тут же делили баксы по понятиям.
Александр, оценив увесистость пакета, озадаченно подумал о том, что за его скромную персону явно выложили слишком много. Или, пока он тут на курорте прохлаждался, доллар упал? А что, вдруг в Америке начался кризис…
Неожиданно один из чеченцев, здоровенный бородач, известный Александру как Ваха, по словам Рустама, бывший комсомольский вожак, подбежал к пленнику и завопил, надсаживая глотку, будто до офицеров было минимум километр:
— Эй, командыр! Мы так не договаривались! Маловато баксов привез. Я ща-аз справедливость навэду!
И, выхватив прадедовский кинжал с серебряной насечкой, немытыми, корявыми от грязи пальцами ухватил отшатнувшегося Александра за ухо.
— Обкорнаю, как барана, командыр! Давай еще штуку, а то сэквестэр навэду, мамой кланусь!
Рустам, что-то предостерегающе выкрикнул Вахе прямо в лицо и перехватил руку, сжимающую кинжал. Встречающие подались вперед, горцы тоже заволновались. Атмосфера накалилась до предела: один выстрел и…
Старший из встречающих молча, одним жестом, остановил своих и, расстегнув нагрудный карман камуфляжки, не считая, презрительно швырнул под ноги экс-комсомольцу еще несколько бумажек. “Во как, — подумал Александр, — точно Штаты накрылись! Наше нищее офицерство бабки уже и не считает”.
Рустам, не отпуская руки с кинжалом, торопливо толкнул Александра к своим и, продолжая в чем-то убеждать, потащил Ваху в сторону джипов.
Каждую секунду ожидая пули в спину, Александр на почти негнущихся ногах шел к встречающим, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не побежать. Тогда точно конец. Тихо, майор, спокойно…
И, когда до своих оставалось метров пятнадцать, а Бежецкий уже решил, что все позади, прогрохотала автоматная очередь.
Александр, втянув голову в плечи и замерев на месте, видел, как попадали за машины встречающие, как хищно и, казалось, обрадованно, повел стволом крупнокалиберного пулемета бэтээр. “Ложись! Беги!” — кричало все внутри Бежецкого, но он упрямо, не поднимая глаз от дороги и не ускоряя шага, прощаясь в душе с жизнью, двинулся вперед.
Старший запрещающе вскинул ладонь. За спиной Бежецкого довольно загоготали чеченцы, взревели моторы разворачивающихся джипов, и, постреливая временами в воздух, воины ислама наконец отбыли восвояси.
Встречающий полковник (Александр только сейчас разобрал на пыльных погонах звездочки) снял темные очки, делавшие его похожим на латиноамериканца, и улыбнулся Бежецкому одними глазами, голубыми и неожиданно добрыми, как у дедушки Ленина. Бежецкий вскинул было ладонь к виску, но вовремя вспомнил, что голова не покрыта, и, насколько позволяла рана в боку, разболевшаяся не на шутку, принял стойку “смирно”.
— Майор Бежецкий, воинская часть…
— Отставить, майор.
Полковник широко улыбнулся, сверкнув по-голливудски ровным рядом зубов, и протянул твердую и сухую ладонь. От ее теплого прикосновения вдруг все поплыло в глазах Александра, как от стакана неразбавленного спиртяги после недельной голодовки. Он еще какое-то мгновение, стыдясь самого себя, пытался бороться с позорным: обмороком, но…
Встречающие бережно подхватили оседающего майора и погрузили в одну из машин, тут же тронувшуюся с места. Последним, как и подобает защитнику, солидно двинулся бэтээр, а выхлоп его могучего движка подхватил и долго кружил в воздухе забытые на дороге черно-зеленые бумажки с портретом недовольно надувшего щеки Бенджамина Франклина…
* * *
Александр, очнувшись, сначала не понял, где он, и долго лежал, не открывая глаз и напряженно вслушиваясь в мерный гул. Смутно вспоминалось что-то насчет обмена, выплывали в памяти по-ленински добрые глаза… Чушь какая! Очередной сон, а впереди снова нудный день со ставшей привычной перспективой получить пулю в затылок где-нибудь под вечер… Открыв глаза, он несколько минут тупо разглядывал низкий потолок, одновременно анализируя свои ощущения. “Самолет, — наконец решил Бежецкий. — Меня куда-то везут в самолете. “Груз-300”. Мысли были какими-то отстраненными, голова — необычно пустой. Александр попытался пошевелить руками, но не смог, а от этого легкого усилия перед глазами снова все завертелось. Тусклый свет заслонило чье-то смутно знакомое лицо, и Александр почувствовал мимолетный укус шприца. Глаза сами собой закрылись, шум самолетных двигателей действовал убаюкивающе, и майор снова провалился в благословенное небытие, успев отметить про себя, что все-таки хорошо, когда ты — “груз-300”, а не 200…
