— Кочурова племянница? — поднял бровь кошевой. — . Это которую Ольгой кличут?
— Она самая, — кивнул Ольгерд.
— Так ее же в Лоеве нет давно! Прошлым летом она приезжала в Киев, письма от черниговцев мне привезла. В магистратуре бумаги какие-то справила, а потом отсюда прямиком направилась куда-то на Курщину. Я это точно знаю, потому что сам ей подорожную грамоту выписывал и гайдуков эстафетой до Рыльска обеспечивал. Слушай, казак! Ежели она сейчас где-то под Курском, так тебе с нами ехать сам бог велел. Мы, притворясь переселенцами, что за Урал путь держат, до самой Брянщины дойдем и ты с нами. А там, как Дмитрия Дмитриевича примем, можешь себе спокойно дальше поехать. От Карачева до Рыльска два дня пути.
Ольгерд не имел ни малейших сомнений, что Душегубец приготовил для казаков одну из своих ловушек, однако в словах кошевого был определенный резон. Пройти с дружеским обозом большую часть пути это, по большому счету, удача. До логова новоявленного претендента в гетманы Войска Запорожского они доберутся, а дальше уж видно будет… "Видно такая у меня судьба, — стоит только навстречу Ольге пойти, как тут же этот разбойник на пути объявляется" — подумал он, вертя меж пальцев налитую до краев чарку. Прикинул еще раз, поднял чарку в руке и, глядя в глаза Моляве твердо сказал:
— Согласен я, кошевой. Только не обессудь, когда до места дойдем, с вами не останусь, поеду Тарасу обещанное исполнять.
— Только ли Тарасу? — хитро прищурился Молява. — Помнится, ты говорил прошлый раз, что в Лоеве тебе девица гарбуза выставила? Не она ли?
Ольгерд чуть виновато кивнул и развел руками: старого, мол казака, на мякине не проведешь:
— Так и есть, батько.
— Ну что же. Дело, как говорится молодое. девка она ладная, да и ты на вид чистый лыцарь. Дай бог, чтоб сладилось у вас, тогда и Тарасу старому на небесах радость будет. Ну а сейчас пойдем спать. Ночь зимняя длинна, да все равно вставать до рассвета.
* * *
Остап привстал на санях, всмотрелся в высокий берег Снежети, по замерзшему руслу которой уже несколько дней двигался казацкий отряд, и указав рукой на высокую растущую наособицу сосну с ярко-красной корой, уверенно заявил:
— Вот, та самая! Отсюда до места вдоль сосняка да по перелескам не более десяти верст.
Едущий на коне Богдан Молява махнул рукой передовому разъезду, чтоб начали искать удобный подъем. Обоз сбавил ход и Ольгерд воспользовался короткой передышкой, чтобы пересесть на вторую свою заводную лошадь. Укрытый теплой попоной гусарский жеребец, непривычный к походной жизни, всхрапнул, требуя от хозяина овсяного оброка. Ольгерд подошел ко вьюкам, зачерпнул из мешка длинных колючих зерен и сунул руку ковшом под морду коню. Жеребец вновь недовольно всхрапнул, но угощение принял с благодарностью.
За все время длинного, больше чем в шестьсот верст, пути, перед Молявой, как перед начальником, стояла почти неразрешимая задача — прибыть к месту до того, как наступающая на пятки весна растопит снег, превращая любую дорогу в непроходимую кашу распутицы и пустит по рекам, искони в лесной Руси в зимнее время заменяющих путникам дороги, кряхтящий и стонущий ледоход. Ко всем сложностям похода добавлялось и то, что казакам нельзя было попадаться на глаза ни черниговцам, у которых заправлял ставленник золотаренковской партии, ни уж, тем паче, московским воеводам и их соглядатаям. Взвесив все за и против, казаки решили идти кружным, но во всех отношениях более безопасным северным путем — через Вышгород по правому берегу, к днепровским верховьям.
В Чернобыле, где квартировал надежный полк, они обменяли телеги на сани и переправились через Днепр по льду десятью верстами выше устья Припяти. Оттуда двинули, забирая помалу на восток по малолюдным местам, обошли верст широкой дугой Чернигов, а дальше, сказываясь переселенцами, едущими на вольное Зауралье, двинули по замерзшему руслу Десны. Войдя в пределы Московского царства, моля господа чтобы тот придержал весну, свернули на речку Снежеть, которая и должна была, если верить Остапу и письму Душегубца, вывести к затерянному в бесконечных дремучих лесах острогу, где их должен был ждать будущий казацкий предводитель и царь.
Господь на сей раз был явно на стороне куреневцев и все время пути, словно споспешествуя их замыслам, держал, не отпуская, легкий, но надежный морозец. Брянские леса, и без того суровые и холодные по сравнению с Киевщиной, стояли, укрытые снежными шапками, а русло петляющей меж чащобами Снежети с пятивершковым льдом и крепким, словно деревянный настил, настом, мало чем отличалось от мощеных городских улиц. Кони, освобожденные от подков, шли вперед лихо и куражно, словно ямской поезд по хорошо сбитому тракту.
По реке прошли мимо городка Карачева, чьи окрестности полностью оправдывали название, которое он получил от частых здешних гостей, татар. Кара-чев на татарском означало именно "черный лес", глядя на которой немедленно приходили на ум рассказы о том, что именно здесь "у села Карачарова" и встретился с Соловьем-Разбойником по дороге в Киев Илья Муромец…
На последней ночевке казаки перестали изображать из себя мирных черкасов, ищущих лучшей доли в далеких землях, извлекли из саней оружие и сменили мужицкие зипуны на дорогие кунтуши, из-под которых теперь посверкивала крепкая стальная броня. Так вооруженным до зубов отрядом, выехали на неожиданное посреди леса верстовое поле, в далнем конце которого чернели бревна острога
Конечная цель путешествия, логово Душегубца представляло собой стоячий, то есть собранный из вертикально вкопанных в землю дубовых бревен, трехсаженный острог с обламами — крытыми навесами над главной стеной, который был возведен на круглом насыпном холме. То ли на месте покинутого городища вятичей, не то древнего готского кургана.
Главным отличием острога от многих десятков подобных засек, которых Ольгерд навидался за время службы у донцов, была возвышающаяся на два яруса выше стен круглая башня, со стрельчатыми окнами, сложенная из дикого серого камня.
Смотри-ка, донжон себе поставил, будто какой французский лыцарь, — пробурчал, разглядывая башню, Молява. — Ладно устроился этот Дмитрий. Только вот встречать нас, похоже, никто не спешит…
И в самом деле, несмотря на то, что отряд, подняв кошевую хоругвь, приблизился к острогу уже на расстояние в половину мушкетного выстрела, островерхие двухсаженные ворота, зажатые меж деревянными башнями, и не думали открываться.
— Кто-то внутри все же есть, — всматриваясь до рези в глазах в приближающиеся стены, ответил кошевому Ольгерд. — Не выглядит острог заброшенным. Только в обламах, точно говорю, ни души.
