что-то будто оборвалось и встало преградой, ибо одно – слышать небылицы, и иное – созерцать воочию. До этого основным руководящим стимулом было только достижение Узла Перехода, что, по сути, было ближе к обыденности. Всем им приходилось куда-то ходить и переживать перипетии дороги, чтобы добраться до нужного места. А дойдя, можно окунуться в обычную повседневную жизнь, где всё ясно и привычно.
И вот, наконец, дошли… Но ведь всё только начинается!..
Знающие сошли с моблов и наотрез отказались идти к куполу, даже отступили под сень деревьев. На все вопросы и увещевания отвечали:
– Нам нельзя!
Малион, наконец, с досадой сказал:
– Вами движет не разум, а тупое подчинение предрассудкам. Неужели вы не понимаете?
Знающие не понимали.
– Что мы с ними тут… – выпалил Свим. – Пусть остаются!
– Но они должны что-то есть, – обеспокоился Харан. – Мы уйдём, а здесь… пусто. Нельзя их бросать!
– Они сами выбрали свою судьбу, – играя страшной мимикой, воскликнул Ольдим и, никого не ожидая, направился к куполу.
Незамысловатая каманама готова была вот-вот оформиться в слова, а знающие сбивали с настроения:
Скала, скала, а не пригорок,
Твердили мы как будто морок,
А оказалось всё не так…
– Оставим им моблы и… пусть наши запасы еды останутся с ними, – распорядился Комрат. – Под куполом должны быть раздаточные.
Не всем понравилось его решение.
– Хоть что-то надо взять, – Невлой уже держал в руках свой рюкзак, снятий с мобла.
– Они чудят, а нам приходится… – договорил свою реплику Свим и решительно направился за Ольдимом.
Правда, прошагав с десяток берметов, остановился, поджидая команду.
– Вот ходили мы с тобой, и никто нам не мешал, – сказал он, когда Камрат поравнялся с ним. – И никто не отставал. А у этих в головах запреты. Малион точно сказал. Ведь сами придумали, и сами бояться.
– Кто знает, Свим?.. Кто знает?.. Знали ли мы, когда ходили, что у нас будет впереди.
– Но они же говорили, что им нельзя даже появляться здесь. Через проток переходить нельзя. А перешли и… живы. Ничего с ними не произошло! И здесь упёрлись, словно в Край. А нам за них что-то придумывать.
– Не нам за них решать.
– Вот именно, – сказал Малин. – Где надо, они нам помогли. Теперь считают свою миссию исполненной.. А предрассудки… Это их дело.
– Или знают что-то такое, что под купол лучше не соваться. И нам тоже. А?
– Возможно, но думаю только для них, – отозвался Малион на вызывающий вопрос Свима. – Если для всех, сказали бы.
– Скажут они!.. Край их возьми!
А купол постепенно приближался…
Идущий впереди Поприн резко остановился.
Лакой с ходу уткнулся ему в спину.
– Чего ты? – недовольно воскликнул он, старая через широкие плечи Поприна рассмотреть, что там впереди.
Поприн отступил в сторону.
– Мы… Наверное… – выдавил он невнятно.
– Узел?.. – Лакой перешагнул низкорослый куст, за которым открывалось чистое пространство. – Узел! А вон… Ну да. Это же они идут!.. Кемеш! Они!
Едва ли в десятке канторов виднелась чуть растянувшаяся цепочка людей и путров команды Аба-Ава.
– Они… Идут. – Кемеш поравнялся с Лакоем. – Уже подходят.
Оприты долго в безмолвии наблюдали, как перед куполом команда стала уплотняться.
– Нам надо к ним, – наконец, сказал Лакой. – Мы должны быть вместе.
Поприн в ответ недовольно рыкнул, но и он перед лицом их конечной цели воспринимал разумность сказанного Лакоем. Конечно, всё будет не так просто с теми, кому он угрожал мечом, тем более что перед ним тогда были в основном женщины и дети.
И это случилось с ним. А ведь он считал себя чуть ли не образцом великодушия для большинства опритов, обычно смелых только перед слабым или беззащитным противником.
К тому же перед ним стояли многоимённые.
Ему самому не было нужды менять нэм.
Обычный инег, он вырос в захудалом городке на окраине бандеки. В оприты подался уже лет в двадцать пять, по сути, мальчишкой. Первые годы ещё возвращался на зиму домой, но вскоре знакомство с опритами из многоимённых позволило ему зимовать в их дуварах, приобщаться к их образу жизни. Правда из-за своего грубого невыдержанного нрава он редко надолго задерживался в той или иной банде. Только у Кемеша он как будто обрёл постоянство. И между ними установилось некое согласие, прощающее Поприну его порой дурные выходки.
Но что теперь вождь думает о его поступке? Он многоимённый, его взгляды на отношения между людьми иные, чем у него, инега. Сколько раз убеждался в этом.
Вот и после ухода от команды Аба-Ава Кемеш не перекинулся с ним и словом одним.
В избранность свою, о которой твердил Селек, не верил; никогда ему не случалось слышать от кого-либо предсказания о некой своей скрытой предназначенности в будущем.
Однако что-то с ним происходящее не противоречит всем его представлениям. Неужели и вправду избранный?..
Вначале это слово и его содержание раздражало. А сейчас, глядя на тёмные фигуры, шествующие к куполу, людей и путров, он, пожалуй, впервые осознал о своей какой-то причастности к той реальности, что сохранили легенды и сказки о древних, бытующие в сознании его современников.
Осознал и даже задохнулся от мысли – он достиг, именно достиг Узла Перехода. Что думают и ощущают его спутники, он не знал, но слышал неровное дыхание Селека, шорканье ног Кемеша, видел порывистость Лакоя, готового броситься вдогонку команде. И вдруг из его гортани раздалось:
– За ними!
Их заметили не сразу, так как взоры команды были прикованы к куполу. Но вот тявкнула Х”вьюся, недовольно захрюкал Т”евара, хохотнул Невлой.
– Камрат! – окликнул Свим. – Кемеш!
– Они, – не удивился Камрат.
– Да, они, похоже, должны были дойти, – сказал Малион. – Они что-то знают полезное нам.
– Подождём?
– Догонят… и потом… сами видите, – замедлил шаги Камрат.
Будто до того монолитное покрытие площади перед подходом к куполу неожиданно стало опускаться, создавая перед командой своеобразный жёлоб, а в его конце преобразовался край купола. Приплюснутые до того две арки входов под купол становились выше. Над ними то, загораясь, то угасая, замерцали разноцветные строки каких-то надписей. Засветился простенок между арками, и в нём появилась миниатюрная фигурка миловидной девушки с пышной причёской. Она повела рукой, что-то проговорила, обрела объёмные формы и выпрыгнула навстречу команде, заставив её остановиться.
Но сделав два-три шага, девушка растворилась, уступив место в простенке смеющемуся мужчине; на его неприхотливом одеянии висели какие-то предметы, а в руках у него увесистые сумки, под мышками пухлые свёртки, за плечами топорщились какие-то палки. Мужчина стал что-то говорить, но тут сверху опустилась шторка серой дымки и смыла картинку.
Ненадолго.
Появился текст. Одна его буква стала разрастаться и превратилась в строгие колонны массивного здания, а на его фоне, повиснув в невесомости, заколебалось странное создание, похожее на спрута с многочисленными щупальцами. И это творение тоже заговорило, громко и чётко.
– Он…н…о… сказало… – задохнулась Грения. – Оно сказало. Вода Крапоса… чиста и полезна.
– Только в ней… здоровье, – тут же добавила Гелина. – Нас зовут всех… погрузиться…
– Хо, хо! –
