Как говорили ему знакомые и знающие люди, в Петропавловской крепости страшно пытали и истязали всех принимавших участие в злосчастном перевороте 28 июня. А глава ее, этот мизерабль Шешковский, дневал и ночевал в крепости, и только ужасные рассказы шли по городу, шепотом передаваемые друг другу.
А еще говорили, что государь император зело рассердился на измену столичных чиновников и обывателей и пообещал мятежников выкорчевать так же, как его дед царь Петр стрельцов покарал. И весь город застыл, в нескрываемом ужасе ожидая прихода императора с войсками. И вот сегодня в столицу вошла кавалерия генерала Румянцева…
— Манифест сей, — продолжил тем же холодным тоном Петр Александрович Румянцев, — при мне прочтите, дабы отговорки потом чинить не смели. Понятно вам, господин адъюнкт?
Дрожащими руками несчастный адъюнкт взял манифест и стал читать. И уже через секунды с облегчением выдохнул воздух — фразы «наказаний не чинить» и продолжать службу «в прежнем порядке» сняли с его плеч тяжелую ношу ожидания последствий.
— Ваше превосходительство, манифест его императорского величества будет немедленно отпечатан. — И Тауберт по-собачьи поймал взгляд грозного генерала, любимца императора, назначенного командующим гвардией и президентом военной коллегии…
Румянцев долго крутил в руках новую фузею, рассматривая с нарастающим удивлением. Вроде фузея та же самая, тульская, ан нет. Прямой тесак крепится как штык, и теперь можно и колоть, и рубить. Фузея стала не только своего рода короткой пикой, но и старинной совней — обоюдоострым мечом на длинной, с два аршина, рукояти. И погонный ремень широкий мастерами прикреплен, чтобы фузею в походе на плече носить или на шею вешать, как император им всем с утра показывал. Но то нехитрые, хотя и нужные приспособления.
Главное в другом — генерал покрутил крепкими пальцами на столе вытянутую, чуть больше наперстка, свинцовую пулю. Он уже видел, что за триста шагов хороший стрелок спокойно попадает во всадника. Генерал негромко выругался — простое до жути изобретение, но никому и в голову не пришло, кроме императора.
Румянцев прошелся по кабинету — государь Петр Федорович стал другим, совсем другим. Если бы генерал не знал его хорошо, то подумал бы, что императора подменили — голос из сварливого стал у него спокойным и жестким, вместо пустого кривляния полная уверенность в себе, а трусость исчезла напрочь. Теперь государь с наслаждением вдыхал пороховой дым, сам вел солдат в атаки, проявил полководческий талант, да такой, что генерал втайне заведовать стал.
А эти военные изобретения вообще дорогого стоят. И в барабанную многозарядную винтовку генерал сразу же поверил, а сейчас представил, что будет твориться с неприятелем, с турками, пруссаками и прочими, когда их за версту выкашивать пулями будут…
Генерал постоял немного, вздохнул и уселся за стол, на котором были разложены собственноручно написанные императором бумаги. И их необходимо было тщательно рассмотреть и принять решения — о любой проволочке генерал боялся и подумать, он хорошо помнил грозный взгляд царя и гостилицкое поле, усыпанное трупами мятежных гвардейцев…
Петергоф
— Может, мы погулять пойдем, Катя? Как ты себя чувствуешь? — Петр затушил окурок в пепельнице и посмотрел на жену.
— Я хорошо себя чувствую, ваше величество, — тихо ответила ему женщина, — но нам лучше посидеть в спальне.
Петр напрягся — он впервые увидел легкий туман из уст супруги. А Екатерина, чуть улыбнувшись, сразу склонила голову.
— Простите, государь. Теперь я вижу, что вы как-то умеете определять ложь от правды. Простите. Здесь, в Петергофе, скрывается Григорий Орлов — он вооружен пистолетами и жаждет вашей смерти. Простите, ваше величество, что не предупредила вас сразу. Я просто забыла, когда вы… то есть когда мы… — женщина смешалась, и самую малость покраснели ее щеки.
Петр поднялся из удобного кресла и стал ходить по комнате из угла в угол, медленно размышляя — она мне сейчас своего любовника сдала с потрохами, щадить не стала. А это значит, что свое прошлое она решительно отсекла и свой выбор сделала.
— Ваше величество, прикажите поднять всех солдат, пусть немедленно оцепят парк и найдут его. Не дай Боже, замысел успешным станет. Об этом я подумать боюсь…
— Не стоит, Катя. Мы с тобой просто погуляем под руку вдоль канала. Хорошо? А меры я приму, не беспокойся. Нарцисс!
Арап немедленно зашел в комнату и низко склонился перед императором, ожидая его приказа.
— Одеть и вызвать в кабинет фельдмаршала Миниха. Позови фрейлин — пусть оденут ее величество. Мы немного погуляем вдоль канала, а ты вели, чтоб обед к нашему приходу был подан. Обед на троих, а более никого, — тихо приказал Петр и загадочно посмотрел на Екатерину Алексеевну, та стала бледной в какой-то миг. Женщина хотела что-то ему сказать, но осеклась под предупреждающим взглядом…
Вошедшие в опочивальню слуги быстро надели на Петра новый Преображенский мундир, наложили через плечо голубую ленту и облачили в башмаки. Император чуть-чуть улыбнулся супруге и вышел из комнаты вслед за Нарциссом, который сопроводил его в императорский кабинет.
Но и там Петр надолго не задержался — переговорив с Минихом о незначительных пустяках, он достал из знакомого ларца большой крест ордена святой Анны и тут же возложил его на шею старого фельдмаршала.
Потом Петр пригласил Миниха на обед, проводил до дверей и вскоре вышел из кабинета, поигрывая тростью «доброго дедушки», оставив в комнате подарочную шпагу от другого «родственника»…
Петергоф представлял собою огромную стройплощадку — большого каскада фонтанов со знаменитым Самсоном еще не было в помине, Главный дворец только доводился до ума. Но зато имелся старый деревянный дворец Петра Первого Монплезир, и был вырыт большой канал, по берегам которого опытные руки садовников разбили чудесный парк.
Но Петр не любовался открывшимися перед ним красотами, которые до этого разглядывал лишь с военной точки зрения. Сейчас он думал о другом — если помаячить всласть у главного входа, то это неизбежно привлечет внимание Григория Орлова.
Потом можно спуститься к каналу и тихо там прохаживаться с женой под руку, отослав охрану подальше — и гвардеец не может не клюнуть на такого живца. Клюнет обязательно…
Петр прекрасно осознавал весь риск такой авантюры, ведь попади в его живот одна случайная пуля — и все, хрен он встретит пятый закат, загнется скорбно и концы отдаст.
Но страха в душе он не испытывал — четыре нечаянных встречи у него уже было с братьями Орловыми, и он выходил из них победителем. Можно назвать это как угодно — фатум, рок, судьба, кысмет — но в пятой встрече должно было решиться все. И что эта встреча состоится вскоре, в этом у него не было никакого сомнения.
