Зацокали по мостовой подковы, застучали колеса и карета тронулась. Никакого комфорта при езде, ни звукоизоляции, ни мягкости хода. Рессоры имеются, но они жесткие, поскольку нет амортизаторов, и им приходится выполнять двойную функцию.
В принципе, амортизаторы можно и изготовить, ничего сложного нет, проблема только в резиновых манжетах и втулках. Можно попробовать изготовить их из кожи, сделав несколько слоев. Резьбовые соединения известны, разве что нет стандартов, каждый делает так, как считает нужным. Задача как раз для моего кузнеца, он сейчас что-то вроде сепаратора Капсому делает, по его заказу. Масло и оливковое подойдет.
После встречи с банкирами Коллайн попенял на меня, что я практически не участвовал в разговоре. Чего в нем участвовать, и так все нормально было. Обо всем договорились, все пункты устроили обе договаривающиеся стороны. Да и как тут участвовать, когда постоянно Яна вспоминается, вся такая милая, нежная.
Откровенно говоря, меня в тот момент больше мучил вопрос, понравится ли ей мой подарок и сумеет ли Гростар изготовить его.
Гростар нашему приезду обрадовался, у него накопилось много проблем и вопросов, требующих немедленного решения, что потребовало около двух часов времени. Затем я, с надеждой глядя на него, объяснил ему суть своей просьбы, проиллюстрировав рисунком. Вот сюда заливаются чернила, это поршень на винтовой резьбе, он нужен для того, чтобы создать необходимое давление. И все это нужно изготовить за три, максимум четыре дня. Получится? — я снова посмотрел на него с надеждой. Мне нужно знать наверняка, чтобы иметь достаточно времени на новый подарок.
Казалось, что Альбрехт только обрадовался новой трудной задаче. Мы с Анри просидели у него во внутреннем дворике до самого заката, Гростар попросил не уезжать, чтобы сразу ответить на вопрос, возможно ли это в столь короткий срок. Уже порядком стемнело, когда он появился весь перепачканный чернилами, но чрезвычайно довольный. Уже по одному его виду можно было догадаться о результатах. Так оно и оказалось, он взялся за это дело и гарантировал закончить к сроку.
— Я сделаю ее, господин де Койн, обязательно сделаю. Как я понимаю, еще должен быть футляр в подарочном исполнении?-
— Да, но ручка предназначена для женщины, девушки. И ее размеры должны соответствовать тонким пальчикам этой особы. Иначе, какой в этом смысл. И еще Гростар, мне не важна цена этой вещи, поверьте, совсем не важна. Можете выполнить ее целиком из золота, усыпать бриллиантами…. Только одно условие — подарок должен выглядеть очень, очень изящно. А в остальном себя нисколько не ограничивайте. Если нужен задаток — только скажите. Можете даже сразу назначить цену — я оплачу немедленно. —
— Чей герб должен быть изображен? -
— Герб династии Кронвейлов, она имеет к нему отношение. —
Всю обратную дорогу Коллайн молчал, изредка поглядывая на меня. Но мне было не до него, наконец, не нужно отвлекаться от сладких воспоминаний, которым я предавался каждую свободную минуту. И в карете достаточно темно, чтобы беспокоиться о выражении своего лица.
После ужина, как обычно, мы с Коллайном поднялись в кабинет, чтобы обсудить предстоящие на завтра дела. За ужином он вел себя необычно тихо, и даже никак не прокомментировал мою неуклюжесть, когда я локтем смахнул со стола бокал с вином.
Разве что он забрал у меня солонку со словами — я думаю, трех раз более чем достаточно. Задумавшись, я трижды посолил салат, который мне все же пришлось отодвинуть в сторону.
В кабинете я предложил ему бренди, но он только отмахнулся, продолжая смотреть на меня, не говоря ни слова. Наконец, мне все это надоело.
— Ну и что все это значит? — спросил я у него, имея в виду его затянувшееся молчание.
— Ты знаешь Артуа, ты начал удивлять меня с самого начала, с того самого дня, когда мы познакомились. Потом я решил, что больше не сможешь удивлять меня, но ты опять сделал это. И так было несколько раз. Теперь, когда я окончательно поверил в то, что меня больше невозможно удивить — ты еще не устал от этого слова? — ты удивил меня так, что я вообще потерял способность удивляться. Теперь скажи мне, это правда? -
— Из нас двоих только ты обладаешь способностью читать чужие мысли. Я не понимаю, о чем ты. —
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я хочу сказать. Я не знаю, завидовать ли мне или соболезновать, но ты хоть понимаешь, сколько у тебя теперь может возникнуть проблем? -
— Каких проблем, Анри? — вяло поинтересовался я.
— Больших проблем, огромных проблем, Артуа! Ты считаешь, что подобная ситуация должна понравиться ее прежнему фавориту? Ты хотя бы знаешь, кто он? Ты вообще когда-нибудь о чем-нибудь задумываешься? -
— Анри, я никогда не должен был говорить тебе то, что сейчас скажу. Я у Янианны был первым мужчиной, первым, ты понимаешь? Но даже если бы это было не так, думаешь, мне есть хоть какое-то дело до остальных? Пойми, что я люблю ее, ты даже представить себе не можешь, как я ее люблю. И самое главное, ты о ком больше печешься, обо мне или о себе? -
Вот это я зря сказал, наверное. К счастью Коллайн, понимая мое состояние, не обратил должного внимания на мои последние слова.
— Извини меня де Койн, ради Бога извини. Я просто не подумал, что у тебя все так серьезно. И еще знай, что в любом случае я на твоей стороне. —
Я встал, хлопнул Коллайна по плечу и сказал.
— Анри, я никогда не сомневался в тебе. И все равно приятно услышать такое. Все будет хорошо, вот увидишь. —
Когда я уходил, Коллайн продолжал сидеть в кресле, теребя мочку левого уха.
Глава 4
Письмо от Клеопатры
Мои следующие несколько дней прошли в непрерывном ожидании письма от Янианны. Если первый день дался легко, то следующие два стоили мне больших нервов. Бедная Марта, замученная бесконечными вопросами — не приходила ли почта? — взмолилась, в конце концов, и пообещала немедленно, прямо немедленно передать мне ее руки, как только она будет доставлена.
От дел я практически самоустранился, хорошо, что Анри и Герент взяли все на себя. Я изводил себя сомнениями, встретимся ли мы снова и нужен ли я ей вообще.
Бывали минуты, когда я становился сам себе противен. Тогда я убеждал себя, что уже не мальчик, что мужчины так себя не ведут и что дела всегда должны быть на первом месте. Если это и помогало, то совсем ненадолго. В конце концов, окружающие стали относиться ко мне, как к человеку, заболевшему тяжелым недугом с неясной надеждой на выздоровление.
Не знаю от кого, но всем вокруг стало известно, что хозяин влюблен, влюблен тяжело и безнадежно. Марта, та всегда вздыхала, завидев меня и негромко бормотала про современных девиц, которые не видят своего счастья и не могут отличить хорошего человека от плохого. Почему то все считали, что любовь моя глубоко несчастна, без всякой надежды на взаимность. Насчет предмета моей страсти строились самые различные предположения, иногда настолько нелепые, что мы с Анри долго хохотали, когда он рассказал про одно из них.
