— Площадь, — сказал Иван, пристроившийся теперь с пулеметом глядя вперед, в соседний триплекс.
— Ага, — подтвердил я, опознав памятник посреди грязного голого газона.
До площади осталось всего ничего, просто ехали мы теперь очень медленно, настороженно и опасливо.
— Справа, двухэтажное? — уточнил Федька.
— Ага, — снова ответил я. — Давай, как планировали…
Подъезд- подходы мы вчера на бумажке чертили и при помощи спичечного коробка и толстой книги на столе отрабатывали. Нас, если честно говорить, для такой поездки маловато, надо бы две машины, вообще-то, и человек эдак семь-восемь народу. Иван, оказывается, как он мне сказал, Милославскому на это намекал, это не я один такой умный, но тот предложил эту тему больше не обсуждать, мол и так достаточно. Из чего вывод сделался такой, что профессору надо изо всех сил сохранять секретность. И так как сам факт поездки вроде бы не замалчивался, вчера вон целое заседание по этому поводу было, с предметом поисков что-то не так. Для меня не так, для Милославского с Иваном может и все нормально, тот же Иван на вопрос: "Что искать?" — отвечает уклончиво, мол мне беспокоиться незачем, он сам займется, что подразумевает под собой предложение со свиным рылом в калашный ряд не залезать. Да и с самого начала было понятно, что искать будем нечто конкретное, в «жужу» целиком никакой архив не влезет, а разбирать его по папочке вблизи Тьмы нам тоже никто не даст, время очень ограничено.
— Блин, сколько добра пропадает, — вдруг сказал Федька.
— Это какого? — не понял я.
Нам по дороге даже машин почти не попадалось, то ли не было их здесь особо, то ли уже вывез кто другой. Так, дома да заборы, уродливые деревья да клочья тумана.
— Ты че? — удивился он. — От города ЛЭП идет к шахтам, там на одних проводах озолотиться можно. Лампочек кругом полно, небось. Да и вообще пошариться… тут же поле нехоженое, непаханое.
— Федь, давай ты сейчас по делу думай, а? — попросил его Иван. — Дело сделаем, отдыхать будешь, езжай куда хочешь, но сейчас об этом не нать, хорошо?
— Как скажешь, никакой в тебе поэзии, — вздохнул Федька.
— Рули давай, поэт, — посоветовал ему тот.
"Жужа" выкатилась на круглую площадь, описала по ней круг, фыркая дымом из выхлопных труб и объехав памятник, давая нам возможность оглядеться, затем встала, качнувшись взад-вперед, развернулась на месте с аптекарской точностью и задом лихо подкатила к невысокому крыльцу дома, на стене которого висела бордового цвета табличка с золотистыми буквами: "Районный отдел Народного комиссариата внутренних дел (НКВД)"
— С прибытием, — объявил Федька, не отводя глаз от водительского триплекса.
Иван повернул ручку, запиравшую кормовую дверь, и тяжелая стальная створка беззвучно отодвинулась на хорошо смазанных петлях. Я сразу выглянул наружу, выставив перед собой автомат.
— Вроде тихо, — объявил, оглядевшись.
— Похоже, — согласился Иван, подхватывая из укладки свой ППШ. — Пошли?
— Фонарь? — сразу спросил его я, помигав своим, уже прицепленным к стволу.
— Работает, — подтвердил он, проверив.
— Тогда пошли, — кивнул я. — Федь, как договорились, на стреме все время.
— Ты меня еще учить будешь? — усмехнулся он.
Пропустив колкость мимо ушей, я выбрался из машины, снова огляделся. Дома квадратом вокруг круглой площади, слепые грязные окна, от которых уже даже бликов нет. Но явной угрозы все же не видно, да и я чувствую, что вся эта паранойя со взглядами не настоящая, нет пока под ней основания, просто страшновато мне, вот и все. Нервишки вроде как.
Подошел к массивной входной двери в здание, взялся за ручку, прислушиваясь.
— Не заперто? — спросил Иван.
— С чего бы? — удивился я и потянул створку на себя. Петли скрипнули, дверь открылась, звякнув натянувшейся пружиной. — В таких местах никогда не закрывают, как я понимаю. Двери не закрывают, в смысле.
Пустой вестибюль, пахнущий сыростью и затхлостью. Справа, сразу за дверью, будка, из которой раньше проверяли пропуска. Полутьма, которая всегда лучше темноты полной, это уже все в курсе. Лучи фонарей скользнули по стенам, осветили высокую стойку дежурного, какие-то назидательные плакаты на стенах, с которых сурово смотрели бдительные рабочие и сотрудники в форме, предупреждая о том, что делать нельзя, дабы не продать завоевания агентам мировой буржуазии. Даже юная и довольно мордатая комсомолка в красной косынке сурово прикладывала палец к губам, требуя не болтать.
Федька, покрутивший головой, сноровисто занял позицию в тени, у стены, чуть сбоку от окна, откуда мог видеть подступы к зданию и при этом появившийся противник точно не ожидал бы его там найти. Поначалу думали оставлять человека в машине, с пулеметом, но подумав, пришли к выводу, что так слишком очевидно. К тому же если он будет сидеть запершись, то обзор никуда, а высунувшись из люка станет изображать собой мишень для любого человека с винтовкой. Поэтому и придумали такой способ прикрытия. Из из двери до открытого заднего люка машины всего два шага, можно под любым обстрелом без особого риска заскочить.
— Пошли искать архив, — сказал Иван. — А если точнее, то секретку, нам туда надо.
— Если бы я был секреткой, то где бы я был? — поерничал я, чтобы заглушить все бултыхающийся внутри меня страх.
Шаги по плитке, которой выстлан пол, гулкие, неправдоподобно громкие, рвущие нависшую тишину. Тут уже много лет, небось, никто не ходил, вон какая пыль на полу скопилась, в боковом свете ее очень хорошо видно, и ни следа на ней, тут даже стены к молчанию привыкли, а теперь мы шляться давай.
Вестибюль уперся в коридор с дверями в обе стороны. На одной двери ничего, на второй табличка "Посторонним вход строго воспрещен!"
— А не туда нам? — поинтересовался я.
— Откуда я знаю? — пожал плечами Иван. — Подвала здесь нет, насколько я понял, а вот во флигеле во дворе что?
— Без понятия, — честно ответил я. — Двор есть, флигель есть, это все, что видел сверху.
Подергали дверь с табличкой, она оказалась открыта, пропустив нас в недлинный сумрачный коридор, с каждой стороны которого было по три двери. На ближайшей от нас слева, металлической, с откидным окошком, была табличка "Оружейная комната". Сама дверь распахнута настежь.
— Гляну, — сказал я Ивану, предчувствую разочарование.
— Ну глянь…
Предчувствия меня не обманули, здесь были до нас и всю оружейку вынесли. Пустые шкафы-пирамиды с распахнутыми дверцами, столы — и больше ничего. А ведь на стенах плакаты про сборку и разборку ППШ и ТТ. Очень огорчительно, потому как я бы с радостью свой МП-40 на ППШ сменял.
