— Внимание! — профессор Спраут хлопнула в ладоши, и гул, стоявший в теплице, стих. — Сейчас вам предстоит выполнить следующее: во-первых, определить состав почвы в двух любых горшках, что стоят перед вами; далее, разобраться, что за семена лежат в коробочках рядом с ними, а также какие из них подходят для выращивания в данных типах почв. Когда вы все это сделаете, то поднимете руку, и я подойду к вам, чтобы проверить ответ. После этого вы назовете, какое из представленных растений будете выращивать в этом семестре. Именно за ним вы будете ухаживать, и его жизненный цикл описывать. Все поняли задание?
— Да… — раздались нестройные голоса, и профессор Спраут кивнула, разрешая начинать.
Я с сомнением уставился на стоящие передо мной горшки. В одном из них была грубая почва, в равных пропорциях состоявшая из песка, мелких камней и земли. Содержимое другого походило на торф, а в третьем была обычная земля. Я подвинул к себе первый горшок, покосившись на Нотта. Тот не слишком любил гербологию, но всегда получал по ней "превосходно" или "выше ожидаемого".
— Что? — недовольно сказал Нотт, заметив мой взгляд. — Не нужен мне твой песок, я буду зеленый мухомор выращивать…
Перед ним уже стоял горшок с черной землей и коробка с кусочком грибницы. "Может, мне тоже взять гриб?", подумал я, но тут же отмел эту идею. Не слишком-то это интересно и вдохновляюще — наблюдать за тем, как растут грибы. Впрочем, зеленый мухомор был довольно своенравным созданием, и чтобы вырастить полноценный экземпляр, требовалось определенное мастерство и упорство. Поразмыслив и рассмотрев семена в своей коробке, я решил, что буду выращивать бешеный молочай, семена которого были благоразумно укрыты прозрачной стеклянной крышкой. "Уж его-то будет интересно наблюдать", подумал я и поглядел по сторонам. Профессор Спраут стояла рядом с одним из учеников Равенкло и делала записи в свой журнал. Несколько человек уже держали руки поднятыми.
— Кого решил? — спросил Нотт.
— Бешеный молочай, — ответил я.
— И почему я не удивлен? — Нотт скептически покачал головой. — Пожалуй, не буду составлять тебе компанию в походах сюда. Не хочется потом лечить ожоги.
— А перчатки для чего?
— Чтобы ухаживать за этим молочаем, надо одеваться в космический скафандр, — сказал Нотт. — Он не только жалится, он еще и плюется, как тот коровяк, помнишь?
— Есть же очки, маска… Protego, в конце концов.
— Ну и зачем тебе все это надо? Маска, очки, Protego — ты как будто специально стараешься еще больше усложнить себе жизнь.
— Так интереснее, — ответил я, в глубине души понимая, что Нотт в очередной раз прав. Пожалуй, настало время признаться, что даже намек на возможную опасность, пусть сколь угодно незначительную, заставлял меня делать выбор в пользу более рискованного пути. "Наверное, это что-нибудь врожденное, — размышлял я, пока с поднятой рукой ждал профессора Спраут. — Недостаток какого-нибудь гормона… зависимость от адреналиновых всплесков… что-нибудь органическое. В теории, над этим надо как-то работать, преодолевать, — вспомнил я прочитанные книги о тибетских магах и их учениях, — чтобы обрести покой и невозмутимость, но с другой стороны… ведь так действительно интереснее. Обрести покой я еще успею, а вот возможность вырастить бешеный молочай предоставляется мне, скорее всего, в первый и последний раз".
В тот же день мы спустились в подвалы на первый урок зельеварения. Я искренне надеялся, что гриффиндорцы, с которыми я провел последние десять дней августа, не обратят на меня внимания и не станут здороваться, как это было принято в доме у Блэка, и мои надежды полностью оправдались. Снейп, как и профессор Спраут, предварил наше занятие кратким сообщением на тему предстоящих экзаменов, недвусмысленно дав понять, что на своем шестом курсе не жаждет увидеть подавляющее большинство из присутствующих учеников.
Зелье умиротворения, которое он задал нам варить, было не слишком сложным, но требовало внимания из-за множества мелочей и постоянного добавления ингредиентов. Весь прошлый семестр я готовил зелья альтернативными способами, и такой подход прочно вошел в мое сознание как непреложный закон, которому я был обязан следовать на уроках Снейпа, наверное, до самого конца седьмого курса. Потратив десять минут на выведение формулы, позволявшей мне приготовить этот состав чуть быстрее и затратить на него меньше усилий, я примерно за час сварганил зелье, и когда над моим котлом взвился серебристый дымок, пролевитировал себе один из флаконов, чтобы перелить в него полученный настой. Однако Снейп, прежде не обращавший на меня никакого внимания, мгновенно оказался рядом, словно караулил именно этот момент.
— Мистер Ди, — проговорил он, — скажите мне, что произойдет, если кому-нибудь доведется выпить ваш настой?
Я припомнил все свои действия, скосил глаза на формулу, нацарапанную на клочке пергамента, и ответил:
— Ну… думаю, он успокоится.
— Причем навсегда, — ухмыльнулся Снейп. В классе раздались смешки. — Проанализируйте свою формулу и найдите ошибку. И подумайте, можно ли ее исправить в этом составе…
Оставшиеся двадцать минут я проверял и перепроверял все, что было написано на пергаменте, просчитал вес участвовавших в реакции ингредиентов и нашел еще один альтернативный способ приготовления настоя, однако никакой ошибки в формуле не обнаружил. Сверив ее с тем, что было написано на доске, я приуныл. Может, Снейп придумал этот ход, чтобы задержать меня в классе после занятий? "Нет, для этого он не стал бы врать насчет зелья", решил я и вновь обратился к формуле. Мысли казались почти материальными, образуя в голове причудливые конструкции, призванные обнаружить вкравшуюся в расчеты ошибку… Снейп тем временем поднял себе (и Малфою) настроение, в очередной раз придравшись к Поттеру, и скоро скомандовал, чтобы все сдавали полученные настои. Посмотрев на котлы Пирса и Грейнджер, я не заметил отличия между своим зельем и тем, что получилось у них. Поскольку свое задание я так и не выполнил, то остался на месте, ожидая, пока все покинут класс. "А еще стимулятор…", тоскливо подумал я, чувствуя себя все менее уверенно. Наконец, дверь за последним учеником закрылась, и в помещении повисла тяжелая тишина.
Снейп молча расставлял флаконы с только что приготовленными настоями в небольшую коробку. Мне ничего не оставалось, как только ждать. Время тянулось, от моего зелья над погашенной горелкой уже не поднимался пар, и я рассеянно смотрел на его плотную непрозрачную поверхность. Что с ним может быть не так? Оно слишком концентрированное? Но почему, что так усилило его действие? Пропорции вроде были соблюдены…
