Как обычно, уединившись, я отрабатывал связку, показанную мне, конечно же Горднером, когда охотники прибыли с трофеями.
Связка была довольно сложная, состоящая из нескольких технических элементов. Парирование, уход, затем следовали финт, заканчивающийся двумя рубящими ударами снова финт и, наконец, глубокий выпад с колена. Горднер предупреждал, что самый опасный момент связан как раз с выпадом, поскольку встав на одно колено, резко ограничиваешь себя в подвижности.
Да, насколько я помню, в секции фехтования нас такому не учили. Но нас учили другому, чем я пару раз так удивил Горднера, что однажды он застыл в изумлении.
Покачав головой, он заявил:
— Никогда, слышишь, никогда не показывай это другим. Держи для себя, и пусть это будет твоим последним шансом — затем снова покачал головой — вот уж воистину, век живи и век учись.-
А что я такого особенного сделал. Это чуть ли не сразу ставить начинают, вот только убей, не помню, как называется.
Охотники вернулись веселые и довольные. Тибор гордо ехал на коне с перекинутой через седло серной.
Добыли они и медведя. Медведь оказался таким же, каких я видел и раньше, и не выделялся ничем, ни размерами, ни формой тела, ни окраской. Разве что имел несколько большие уши. Интересно было лишь то, что убили его одним единственным выстрелом из лука. Очень удачный оказался выстрел, но и лук то каков! С другой стороны чему удивляться, местные луки — целое произведение искусства. Стрелами из таких луков раньше рыцарские доспехи пробивали. Да и потом он долго не мог затеряться среди огнестрельного оружия.
Крижон радостно потирал руки в предвкушении. Оказывается, он кроме лебедятины и серну и медвежатину ни разу не пробовал. Это же сколько у него еще радостей в жизни предстоит, сколько блюд он еще не пробовал? Даже позавидовать можно. Мне бы так, глядишь и отпустило бы.
Мне каждый лишний день, проведенный здесь, нервов стоит. Понятно, что задерживаемся мы по объективным причинам и все же.
Еще и Мухорка моя. С виду-то она совсем не изменилась, по крайней мере, на мой взгляд. Как на ней теперь ездить то? И можно ли ее вскачь пускать? Вдруг это вредно для ее будущего чада. И спросить не очень-то удобно. Сейчас многие вещи делать не совсем потребно. Тем более глупые вопросы задавать.
Беременные женщины мне нравятся. Нет, я не извращенец какой-то. Просто у них такая плавная походка, взгляд такой особенный и загадочная улыбка, куда там Моне Лизе. Хотя слышал я версию о природе ее улыбки, в которой говорилось, что она как раз и обнаружила, что ждет ребенка.
Вечером был пир. Кроме медведя и серны, добытой Тибором, охотники взяли еще порядочно дичи. Даже пару подсвинков добыли. Вот и я себя тоже порадую, ни разу серну не пробовал, чем Крижон не пример. А что медвежатина. Мясо как мясо, и никогда я в ней особого удовольствия не находил.
Пировали мы под открытым небом, на застеленной кошмами земле. Помимо свежей дичины было много других не менее приятных яств. Один сыр из козьего молока, пряный, чуть с горчинкой и острый такой, чего стоил. Было и вино, и напиток из перебродившего кобыльего молока и даже брага на меду. По крайней мере, такой я определил ее на вкус.
Мы с Горднером сидели рядом с Скройлом, на почетных местах. По левую руку от него находился Горднер, ну а уже следом я. У Скройла действительно левая рука плохо гнулась в локтевом суставе, и для того, чтобы выхватить лук, ему требовалось лишнее движение. Видимо поэтому он и носил за поясом пистолет.
Хотя возможно, тот служил просто украшением, потому что смотрелся пистолет как ювелирное изделие.
Горднер выглядел еще очень бледно, но время основательно торопило и потому мы должны были отправиться в Мулой через день.
Было произнесено множество тостов. Хозяева предлагали выпить за людей, которые не побоялись пройти через Гориенские болота. Мы поднимали кубки за гостеприимных хозяев, отличных наездников, грозных воинов и не менее удачливых охотников.
Играла музыка, целый оркестр, состоявший из пары инструментов, чем-то напоминавших мандолины, нескольких рожков и барабана. На барабан я обратил особое внимание, поскольку кожа, пошедшая на его изготовление очень походила на человеческую. Да что там походила, насколько мне известно, только люди любят украшать свое тело всевозможными тату, а на барабане их хватало.
Так оно и оказалось. Поймав мой заинтересованный взгляд, Скройл объяснил, что кожа действительно человечья, и принадлежит она, вернее принадлежала, одному из вождей кронтов, их извечных врагов. Если он хотел меня этим шокировать, не очень-то ему это и удалось, подумаешь, эка невидаль.
Когда я спросил у него, не содрали ли эту кожу, перед тем как отправить бедолагу в котел, Скройл расхохотался и успокоил меня, что дело было совсем не так.
После того, как вождь кронтов остался без кожи, ему предоставили полную свободу и даже вернули коня. Так я и не понял, шутит ли Скройл или говорит серьезно.
Сами севелуги обычая расписывать тела у своих извечных врагов не переняли, и это легко можно было обнаружить, так как многие были одеты в короткие кожаные жилетки на голое тело.
Местные батыры устроили борьбу, и тут уж совсем стало ясно, что татуировок нет, поскольку из одежды на них осталось только подобие набедренных повязок. Ничего из борцовской техники меня не заинтересовало, обычное пыхтение и топтание с целью заставить противника коснуться земли хотя бы коленом.
А вот девушки танцевали очень красиво, и это было куда как более интересное зрелище. У севелугов вообще женщины красивые, высокие, стройные, с интересным разрезом глаз и волнующей пластикой движений. Наверное, и мужчины такие же, но мне судить об этом трудно, да и неинтересно.
Пир наш закончился далеко за полночь и Скройл в завершение заявил, что завтра будет продолжение, поскольку сошлось слишком много событий. И его возвращение к родным очагам, и прибытие нежданных, но таких дорогих гостей, да и вообще настоящие мужчины гулять должны долго.
Его заявление породило бурю одобрительных возгласов, и не только со стороны севелугов. У меня это сообщение вызвало легкое уныние, потому что получалось так, что мы задерживались еще на один день.
Ночью на стоянку напали кронты.
Их было немного, всего пара сотен, к тому же кронты были изрядно потрепаны имперской пограничной стражей. Они являлись одним из отрядов, выступивших на стороне Ромерта, принца-изгнанника. После того, как планы Ромерта сорвались, кронты были предоставлены сами себе, и нескольким отрядам пришла в голову мысль нанести визит в окраинные селения Империи.
