– Пусть будет так, – кивнул Константин.
– Ничего себе награда – первыми в бой пойти, – шепнул на ухо другу подошедший воевода, занимавшийся в это время размещением пушек и расстановкой своих дружинников, и похвалил: – А ты классно держался. Я бы так не смог.
– Вот потому-то я и не люблю Европу, – вполголоса ответил Константин. – Там продается все и вся уже сейчас. А Восток…
– Дело тонкое, – продолжил Вячеслав.
– Нет, не так. Просто на Востоке за деньги – что сейчас, что потом – многого купить невозможно. Зато кое-что – и весьма дорогое – тебе вручат даром, ничего не требуя взамен. Вот потому-то Киплинг и прав, сказав свое бессмертное: «Запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не бывать».
– Почему? – нахмурился Славка. – Я что-то недопонял всех сияющих глубин твоей царственной мудрости.
– Да все ты отлично понял, – отмахнулся Константин. – Не могут быть вместе те, кто не понимает и от этого презирает друг друга. Сам же мне говорил, что теперь совершенно иначе смотришь на Кавказ.
– Так это потому, что он пока совсем иной, – неуверенно сказал воевода.
– Правильно. А почему? Да потому, что он еще ничего не перенял у Запада. А перенять он может только самое худшее. Сам знаешь, что дурной пример заразителен. Стоп! – неожиданно прервал он сам себя. – По-моему, началось, – и указал на Торопыгу, галопом несущегося к ним.
Николка начал кричать еще издали:
– Выезжают, выезжают!!
Впрочем, это предупреждение было напрасным. Всадников, выбиравшихся из-за заснеженных кустов на противоположном берегу, увидели все. Константин обернулся к своим людям, жалкой горстке по сравнению с той тысячей, не меньше, что скапливалась там, раскрыл было рот, чтоб приободрить их, но в это время из возка вылез старик-булгарин.
– Вот оно – долгожданное явление Магомета народу, – раздалось сзади. – А ему-то что нужно?
– Неправильно говоришь, воевода, – укоризненно покачал головой ибн Усман. – Сейчас будет бой и много крови. Я – лекарь. Если я уеду, то кто поможет воинам?
Константин только вздохнул и обреченно махнул рукой.
– Ты прав, ибн Усман, – произнес он. – Только отойди за возок, чтобы ненароком не пролить свою кровь, ибо если ты погибнешь, то кто станет лечить моих раненых. Пойдем, Слава, – повернулся он, но тут же услышал сзади чей-то до боли знакомый звонкий голос:
– Пушки к бою!
Константин обернулся, и все внутри у него похолодело. Минька, вылезший из возка, хлопотал вокруг своих орудий, деловито распоряжаясь людьми.
– А это явление откуда? – прошептал Константин и подбежал к изобретателю, который не обращал на царя ни малейшего внимания. – Ты какого сюда приперся?! – прошипел он сдавленным от бешенства голосом. – Ты где вообще должен быть?! Ты на воздушном шаре должен быть!
Но Минька вместо защиты сам перешел в контратаку.
– Ага, на воздушном шаре, – подтвердил он спокойно. – Сверху лучше всего видно, как вас убивать будут. Только я не сторонник трагедий Маяковского.
– Шекспира, – машинально поправил Константин.
– Да хоть Толстого, – зло ответил Минька, и только тут другу стало заметно, с каким трудом он себя сдерживает. – Я, может, тоже хочу поприсутствовать на ваших учениях. Врагов-то тут нет, государь, так чего ты меня гонишь? К тому же шарик занят. Туда наш патриарх захотел залезть, ну я и предложил Слану его покатать, – прищурился он.
Константин внезапно понял, что изобретатель вот-вот взорвется.
Впрочем, тот и сам это ощущал, поэтому ограничился кратким советом:
– Не трожь меня, государь. Напоминаю на всякий случай, что мне не тринадцать лет, а четвертый десяток идет, причем давно. И я все равно никуда отсюда не уйду, так что ты только свой авторитет потеряешь.
Сзади вырос Вячеслав. Чувствовалось, что сейчас он всей душой на стороне Константина.
– А ну проваливай! – решительно выступил он вперед.
– А вот это ты видел, – и Минька, окончательно озлившись, слепил смачную дулю и сунул ее под нос воеводе, опешившему от такого хамства. – Это мои пушки и мои люди! Значит, и я возле них должен быть! И еще здесь мои друзья, хотя теперь это вопрос спорный, – упавшим голосом произнес он.
Трудно сказать, что предпринял бы в ответ на это Вячеслав, но тут обстановку разрядил Константин.
Глянув на противоположный берег реки, он прикинул расстояние до города и заметил другу:
– А ему уже все равно не успеть. Придется оставить, иначе получится еще хуже. – И, показав на конную лаву, скопившуюся на противоположном берегу и постепенно выступающую на лед, пояснил: – Перехватят.
– Вот это другой разговор, – удовлетворенно кивнул Минька. – Кстати, чтоб вы знали – лучше наводчика, чем я, вам не найти. Так что брысь отсюда и не мешайте целиться!
– И когда вырос, сопля зеленая? – растерянно развел руками Вячеслав.
– А ты пока займись нашими союзничками, – посоветовал ему Константин, кивнув в сторону булгар и юрматов, с любопытством наблюдавших за действиями изобретателя и его людей. – Они ж такого никогда не видали – не перепугались бы. А лучше всего вообще отведи их подальше. Пусть вначале издали посмотрят.
Воевода послушно кивнул, постепенно приходя в себя, и пошел пояснять.
Константин тем временем вновь оглянулся, на этот раз в сторону города. Воевода все медлил с выводом своих людей, зато Минька разошелся не на шутку. Он всегда был взрывной, но отходчивый, вот и теперь как ни в чем не бывало командовал своими людьми. Да так бойко – залюбуешься. Правда, выходило не совсем по-военному, но главное, что его все понимали и действовали дружно и быстро.
А пушчонки были и впрямь невелики, калибром миллиметров восемьдесят, не больше.
– Вначале бомбы, – крикнул Минька, и сразу же трое его людей метнулись к возку и вытащили оттуда по чугунному ананасу с рифлеными, как у лимонки, боками и косо торчащим фитилем.
– Долетит ли? – усомнился один из мастеровых.
– Навесом бить будем, – азартно крикнул Минька, тщательно прицеливаясь и поднося пылающую головню к фитилю ядра, уже вложенному в пушку.
Неторопливо запалив его, он, насвистывая, подошел к другой, затем к третьей. От первого фитиля оставался лишь угрожающе жалкий хвостик, когда он вернулся и поднес головню к заряду.
Заждавшаяся пушка радостно выплюнула круглый чугунный колобок, стремительно полетевший навстречу лаве, уже развернувшейся хищным полумесяцем. Крутая навесная траектория полета не успела смениться на падение, как раздалось хрипловатое рявканье другой и, почти сразу, третьей пушки.
