И кому это принадлежало сейчас — было не очень понятно. А раз так — так и нашлись желающие прибрать данное хозяйство к рукам. Как и в моей истории, антисоветски настроенные попы собрались в Карловых Варах и вынесли настолько резкое решение, что Тихону просто не оставалось ничего иного, кроме как от него откреститься. Так что в это истории тоже нашлось место РПЦЗ. Той самой мрази в рясах, которые благословляли эсесовцев.
Я тоже приехал в Швейцарию в составе советской делегации. Однако в официальных переговорах участия не принимал. Зато по-тихому из Женевы я смотался в Берн. В одном из отелей средней руки я встретился с Бенито Муссолини. Он типа «нелегально» проник в Швейцарию. Хотя, как я догадывался, всем, кому надо, об этом было известно. Но ведь никто не понимал, что с Италией делать. Там имелось фактически три власти — в Турине, Риме и Неаполе. И лезть в это дело никому особо не хотелось. Тем более, что во Франции и Австрии имелось множество ребят, сочувствующим туринским левакам.
…Товарищ Бенито «вживую» производил гораздо более сильное, чем его фотографии. В чем-то он мне напоминал своего соотечественника, Адриано Челентано. Тот ведь тоже был не писаный красавец — но это не мешало ему иметь множество поклонников (а уж куда больше поклонниц) во всём мире. Вот и у Бенито имелось некое обаяние. Что ещё обращало внимание — так это явная его «театральность». Он постоянно принимал красивые позы и изрекал громкие фразы. Словом, вел себя как актер уже отжившей театральной школы.
Начал Муссолини с «наездов». Оно понятно. Он-то явно видел себя, как минимум, равным Ленину. А тут с ним встречается какой-то не очень понятный человек. Но выбора не было. Попытки наступления чернорубашечников не юг провалились. А на территории, находившейся под их контролем, уже ощущался недостаток продовольствия.
— Товарищ Муссолини, давайте уж честно. Или вы за нас, или нет.
— Но многие люди из Коминтерна поддерживают мою позицию. Они за то, чтобы бороться как против правительства, так и против популяров.
— Так им судьба Италии безразлична. Им идеи важнее. А любите свою страну? Так вот, придется идти на соглашение с папистами. А уж когда вы окажетесь в Риме — тогда поглядим…
Группы, но не музыкальные
Так уж случается, что некоторые вопросы ходят стаей. Вот так с случилось с литературой. Началось с того, что Светлана ворвалась в мой кабинет, держа в руках пачку листов с машинописным текстом.
— Почитай! Из самотека! Ставим в следующий номер.
— Так ставь.
— Ты почитай! Это ведь находка!
Такое поведение было для моей подруги не характерно. Ей, как редактору популярного журнала, где печатают стихи и прозу, приходилось постоянно отбиваться от авторов. Графоманов в это время было гораздо больше, чем нужно — несмотря на все недавние потрясения. Авторы перли косяком. Одного я даже я чуть не пристрелил. А что — в подъезде дома вдруг выскакивает какой-то тип. В самый последний момент сообразил, что террористы не выскакивают навстречу с рукописью в руках.
Так что в «Красном журналисте» к самотеку во всех видах относились плохо. А вот тут момент моя подруга мало что неумеренно восторгалась, так и ещё отвлекала от работы начальника. Но вообще-то чутьё на литературу у Светланы было что надо. Я не из тех людей, кто ставят на ответственные должности людей только по… дружбе. Так что рукопись я прихватил. Работа большого начальника нервная — всем от тебя что-то нужно, так что к тексту я обратился, только когда мы оказались дома.
Сразу бросилось с глаза имя: «Исаак Бабель».
— Света, ты об это авторе что-нибудь знаешь?
— Наводила справки. Он наш внештатный корреспондент. Направлял заметки из Первой конной во время их боев с поляками. Правда, под псевдонимом.
Надо же! И тут Бабеля занесло в Первую конную.
А текст, большой рассказ или маленькая повесть, назывался «Разгром». В отличие от «Разгрома» Фадеева, в котором покрошили красных, тут шла речь о том, как наваляли полякам. Типа шли вот такие гордые шляхтичи — да огребли хорошо по хлебалу. Бабель явно был в теме — судя по всему, он участвовал в допросах пленных.
По уровню это была ещё не «Конармия» моего времени, но тем не менее… Автор ничуть не скрывал всякие мрачные стороны той войны. А с поляками, поглядев на то, что они вытворяли в белорусских деревнях, порой расправлялись без всякого гуманизма.
Впрочем и я в своем недавно опубликованном цикле рассказов «Комиссарами не рождаются» тоже не приукрашивал реальность. Это не имело смысла. Настроения были такие… Ну, постреляли там кого-то. Может, сгоряча кого и лишнего. Так ведь война. Что ж, как говорилось в моём времени, «автор, пищи ещё».
С нэпом стали возникать многочисленные литературные группировки. И ладно бы просто возникали, создавали бы свои журналы… Благо, теперь проблем не было. Так ведь нет, они все шли ко мне. Это ведь в моей истории, в «перестройку», письменникам казалось — вот создадим собственный журнал/издательство — и сразу все поймут, какие мы талантливые. Тут капитализм минул недавно — так что люди понимали: мало создать издание, его надо раскрутить, чтобы оно хотя бы вышло на самоокупаемость. Так что помощь могущественного РОСТА была не лишней. Тем более, продолжались проблемы с бумагой. Вообще-то её можно было купить у спекулянтов, но дорого. А у меня были фонды. Да и типографские мощности тоже имелись. Так что пошли просители.
Мне это всё не нравилось. Я хорошо знал историю литературы двадцатых. Все эти группировки действовали по принципу «хвали своих, мочи чужих». Уровень таланта значения не имел. Такой подход хорош для банды, но для литературы это как-то не очень. Первым ко мне заявился Осип Брик. Тип тот ещё. Именно он, его жена Лиля и Маяковский жили дружной шведской семьёй. При том, что знаменитый поэт на самом-то деле был крайне инфантильным человеком. И супружники на нём откровенно паразитировали. А потом Осип, как известно, в моей истории сколотил группу ЛЕФ. Благо у него имелись кое-какие связи в ЧК.
Но тут ситуация была иная. Маяковский, Ассев, Дзига Вертов и Родченко работали с нами. А Брик оставался как-то сбоку. Как я узнал, он пробовал закидывать свои статьи к нам в «КЖ», но Светлана их доводила до мусорной корзины. Он-то налегал на теорию литературы, а тут я был согласен с мессиром Воландом: «все теории стоят одна другой».
Так вот, Осип не придумал ничего умнее, чем развернуть передо мной теорию «литературы факта».
— Товарищ Брик, а вот чем занимается «Красный журналист»? Он как раз пропагандирует такую литературу. И для чего нам нужна особая группа и журнал?
