Несколько следующих часов саксы зализывали раны и обдумывали новую тактику.
А бритты в Кэр-Бадоникусе терпеливо ждали.
Наконец наблюдатель на башне закричал, привлекая внимание Стирлинга:
— Они перебрасывают войска на север!
Стирлинг бросился к лестнице, чтобы самому увидеть, что задумали саксы. Они и правда перебрасывали силы, накапливая их в месте, где ряды защитников крепости были наиболее редкими, — у северо-восточной стены. Стирлинг свистнул в два пальца, привлекая внимание Кадориуса, поднял руку с растопыренными пальцами и ткнул в сторону резерва. Кадориус кивнул и рявкнул команду. Резервы бриттов — с полсотни человек из последних линий обороны Глестеннинга, Гододдина и Думнонии — бегом бросились на северо-восточный фланг, а расчеты катапульт развернули свои орудия в направлении новой атаки. Когда та началась, бритты были насколько возможно готовы к ней.
Когда передние ряды противников сшиблись, бойцы второй линии обороны осыпали противника с четвертой стены градом дротиков и копий. Отбиваясь от них, саксы подняли щиты высоко вверх, и этим воспользовались бойцы первой линии, разя их снизу. Саксы дрогнули, но тут в атаку пошла вторая волна осаждавших, и сигнальщики бриттов затрубили тревогу.
Резерв думнонианцев подался под напором противника. Волна ощетинившихся копьями саксов захлестнула наружную стену. Стирлинг кубарем скатился с лестницы, крича гододдинцам на центральном участке обороны, чтобы те ударили по саксам с фланга. Несколько долгих ужасных минут между четвертой и пятой стенами царила полная неразбериха. Защитники крепости отступили к третьей стене; саксы с торжествующими воплями, перепрыгивая через убитых, бросились за ними. Тут захлопали катапульты, и на щиты саксов посыпались подожженные перед запуском горшки с «греческим огнем». Те взвыли, когда их кожаные доспехи вспыхнули, воспламененные горящим жиром.
Гододдинские лучники дали залп в упор. Саксы дрогнули, и тут на них обрушились с флангов, заперев неприятеля между третьей и пятой стенами. Бритты разили саксов в уязвимые места, целясь мечами в ноги, руки, шеи, лишенные шлемов головы — все, до чего могли дотянуться длинные британские клинки. Саксы, которым нечего было противопоставить мечам, кроме заметно более коротких кинжалов, откатились в полнейшем беспорядке. У большинства из них и кинжалов-то не было. Лишившись копий и сгоревших щитов, саксы бежали вниз по склону. Или гибли от британских мечей. Множество их осталось лежать в покрасневшей от крови грязи.
Стирлинг рубил бегущих саксов плечом к плечу со своими гододдинскими воинами, ободряя их своим примером. Когда последний из спасшихся саксов укрылся за деревянными стенами у подножия холма, Стирлинг устало прислонился к стене крепости, задыхаясь и пытаясь вытереть грязное лицо такой же грязной рукой. Солдаты снимали оружие с убитых саксов, а тела выбрасывали за наружную стену. Раненые бритты ковыляли назад, к женщинам, руководство которыми приняла Ковианна Ним.
К Анцелотису, прихрамывая, подошел заляпанный грязью и кровью с ног до головы Кадориус.
— Благодарение Господу, — прохрипел король Думнонии. — Слава Богу, ты смог предупредить нас. Не будь этого, их атака застала бы меня врасплох.
— Твои бойцы выдержали удар, — возразил Стирлинг, вытирая меч о куртку убитого сакса. — Гододдинцы только дали вам минуту передышки, позволившую вам перестроиться. Зато как вы дрались потом! Подобной отваги в бою я еще не видел — честное слово!
Кадориус устало улыбнулся:
— Что ж, сойдемся на том, что мы все неплохо потрудились и что мы еще живы, чтобы радоваться этому.
— Ничего не имею против, — согласился Стирлинг, протягивая ему руку.
Кадориус стиснул ее своей лапищей.
— Пошли посмотрим, что у нас там с ранеными, покуда те ублюдки будут пытаться уговорить своих солдат на еще одну атаку.
Саксы дали им почти два часа передышки — в которой они, сказать по правде, очень даже нуждались. Следующий свой удар те нанесли с юго-западного направления. Бритты заняли места на стенах, но им оставалось поначалу только бессильно проклинать врага, когда саксонские пращники закидали деревянные постройки крепости горящими головнями. Пожар занялся в дюжине мест сразу, и справляться с ним могли только женщины и дети, потому что солдаты удерживали стены. Пользуясь смятением, саксы прорвали все четыре линии обороны и ворвались в крепость. Стирлинг оказался в гуще беспорядочной рукопашной схватки. Он рубил мечом направо и налево, пытаясь выстроить хоть какое-то подобие упорядоченной обороны.
— Ко мне! — кричал он, надрывая легкие. — Ко мне! За Арториуса и Британию!
Оглушительный грохот прокатился по полю боя, но Стирлинг даже оглянуться не мог, чтобы узнать его причину. Мгновение спустя в ряды саксов врезалась кавалерийская лава. Тяжелые копыта втоптали в землю все на своем пути — примерно полсотни лучших кавалеристов Британии прошли сквозь боевые порядки саксов как нож сквозь масло. Кричали люди, ржали лошади, пики громыхали о щиты, расшвыривая людей направо и налево. Через стены лезли все новые десятки саксов, но атака уже захлебнулась: выстоять против тяжелой кавалерии плохо вооруженная пехота не могла. С флангов саксов теснили все новые отряды бриттов, так что саксов постепенно оттеснили сначала за внутреннюю, потом за вторую, третью, четвертую и, наконец, за пятую стены. Тела бриттов и саксов лежали вперемешку, а за спинами защитников поднимались в небо зловещие клубы дыма.
Стирлинг дождался, пока саксов окончательно обратят в бегство, и только тогда смог заняться разрушениями в крепости. Скот мычал и блеял, пытаясь вырваться из горящих хлевов. Женщины и дети заливали огонь водой из ведер; солдаты рубили деревянные опоры и обрушивали крыши, мешая огню распространиться на соседние постройки. Ко времени, когда последний пожар был погашен, они лишились двухмесячного запаса провианта, большей части фуража и крова для третьей части всех укрывшихся в крепости мирных жителей. Кадориус, ругаясь себе под нос, обходил лагерь, отдавая приказы о сооружении временного пристанища для женщин и детей. Стирлинг с Мелвасом приказали свежевать и разделывать погибший скот, чтобы от него была хоть какая-то польза.
Когда солнце уже коснулось далеких Мендипских холмов, со стороны главного лагеря саксов к стене подъехал всадник под белым флагом. Кадориус с Анцелотисом ждали в напряженном молчании, пока Мелвас и его солдаты сгоняли со стен зевак.
На этот раз посланником оказался не Креода, но Кута. С довольным видом он остановил коня у самой стены, пытаясь заглянуть внутрь и воочию увидеть причиненные его солдатами разрушения.
