молитве.
Кто-то вошел и замелькал между колоннами. Рейли. Сел напротив меня среди подушек удобно, вальяжно. Улыбнулся. В руках у него был портфель.
– Я запомнил вас еще на Байкале, – сказал он. – Тогда на моих глазах вы совершили подвиг. И по дороге сюда, думаю, подвигов было немало.
– Я вас тоже помню на Байкале, – сказал я. – Тогда вы совершили подлость, а потом еще несколько по дороге сюда.
Рейли рассмеялся. Разумеется, мы говорили по-русски.
– Вы еще так молоды… – сказал Рейли.
– Почему мы встречаемся здесь?
– Ну, это просто. Во-первых, чтобы придать нашей встрече бо́льший вес. Согласитесь, переговоры во дворце Далай-ламы – это совсем не то, что где-нибудь в лачуге на базаре. Во-вторых, чтобы показать вам, что Далай-лама такой же мой друг, как и ваш. Полагаю, у вас лично и у Государя Императора возникло представление о каком-то особом к вам расположении Его Святейшества. Это иллюзия. Он так же расположен и ко мне, как персоне, представляющей британские интересы. Поймите, Его Святейшество политик. А за моей спиной вся мощь Великобритании, которую он уже имел случай испытать на себе в девятьсот четвертом году, когда ему пришлось бежать из Лхасы от наших войск.
Я не собирался обсуждать с ним Святейшего.
– Что вы хотели предложить Государю Императору?
– Мне нужно встретиться с ним лично.
– После того как вы два раза пытались его убить?
– О чем вы?
– О Байкале и нападении тангутов.
– Бог с вами! Я всего лишь хотел освободить Государя и Великих Княжон из плена этого безумного Барона.
Немыслимая наглость! Хотя я, конечно, не ждал, что Рейли засмущается и покраснеет.
– Вы стреляли в нас!
– Вы тоже стреляли в меня и убили подо мной яка, но я же не в обиде, – сказал Рейли. – Все меняется. Вчерашние враги становятся друзьями и наоборот. Примите это как взрослый.
Он улыбнулся по-доброму. Хотел задеть меня моей молодостью.
– Я уполномочен передать личное послание короля Георга Пятого его двоюродному брату Николаю Второму без посредников.
– Ваша личная встреча с Государем Императором невозможна. Это решение Его Величества. Если у вас есть письмо от вашего короля, можете передать через меня.
– Это исключено. Только личная встреча.
– Ну что ж… – я поднялся. – В таком случае никакие предложения Государя не интересуют. Это собственные слова Его Величества, которые он повелел мне передать.
Когда я уже почти достиг выхода из зала, услышал голос за спиной:
– Постойте!
Рейли догнал меня. Достал из портфеля довольно пухлый пакет, запечатанный сургучом с оттиском какой-то печати.
– Это личное послание Георга Пятого к Государю Императору. Внутри письмо и некоторые бумаги. Но сейчас я его не отдам. Завтра в девять утра я буду у ворот Драгоценного сада. Вы выйдете ко мне, получите этот портфель и немедленно доставите Его Величеству.
– Договорились.
На выходе из зала нас ждали толмач и лама.
– Извольте следовать за мной, – сказал мне толмач и обратился к Рейли: – А вас досточтимый лама проводит к выходу.
Я поймал на себе внимательный взгляд уходящего Рейли. Он явно не ожидал такого. Да я и сам не ожидал.
– Куда мы идем? – спросил я.
– Вас примет Его Святейшество Далай-лама.
– Меня? Почему?
– Мне это неизвестно. Вам все объяснит первый советник Его Святейшества Чжишаб-Хамбо.
Меня хочет видеть Далай-лама! Сам вызывает! Чудо уже то, что он вообще знает о моем существовании. Но что это значит? Не из желания же побеседовать со мной о смысле бытия призывает меня к себе властитель Тибета. Его Святейшество наверняка пожелает говорить со мной о Государе, но Его Величество не давал мне таких полномочий.
Мы шли через бесконечные анфилады просторных комнат с низкими потолками. Красное закатное солнце сквозь бойницы окон окрашивало и без того красные стены в совершенно невозможный красный – будто мы петляли в сочащихся кровью внутренностях дворца.
– Вы хорошо говорите по-русски, – сказал я толмачу.
– Я же из России.
– Среди вашего народа немногие говорят так.
– Я учительствовал, преподавал как раз русский язык бурятским детям.
– А потом нашли себя здесь?
– Можно и так сказать. Служу Его Святейшеству …
– Вы знаете полный титул Его Святейшества?
– Вам не придется именовать его полным титулом.
– И все же мне хотелось бы знать.
– Зачем?
– Чтобы ощутить его величие.
Толмач помолчал, то ли сомневаясь, то ли переводя титул на русский язык. Мы как раз вышли на очередную лестницу и снова поднимались. Шагая со ступеньки на ступеньку впереди меня, толмач проговорил медленно, с расстановкой:
– Его Святейшество Далай-лама, Победоносный Владыка в Его тринадцатом воплощении Нагван Лопсан Туптэн Гьямцо, является воплощением бодхисатвы Авалокитешвары, который отказался от полного просветления, чтобы осуществить на земле миссию по спасению всех живых существ.
Из центра земли поднимался гул гонга вместе с гулом голосов, будто погребенные там титаны напоминали о себе беспечным жителям верхнего мира. Я шел предстать перед тринадцатым воплощением вечности. От голосов из глубины вибрировали стены, лестница под ногами и сердце в груди.
Наконец мы вышли на террасу последнего этажа Красного дворца. Она была окружена решетчатой стеной, в которой виднелись двери, массивные, украшенные резьбой.
– Там приемная зала Его Святейшества, – кивнул толмач на одну из дверей.
Откуда-то появился пожилой лама в желтом халате и невообразимой шляпе.
– Это первый советник Его Святейшества Чжишаб-Хамбо, – представил толмач.
Советник едва заметно наклонил голову, не взглянув мне в лицо, и объяснил, опять же глядя куда-то мимо, что сейчас меня примет Его Святейшество и как я должен себя вести. Передал мне хадак – дарственный платок, который я должен вручить Далай-ламе.
Я думал, мы сразу войдем, но нет, мы стояли у входа и ждали чего-то.
Наконец тяжелая резная дверь отворилась, и вышел лама высоченного роста. Несмотря на традиционную одежду и внешность – бритая голова, пурпурный хитон, босые ноги в сандалиях, – я сразу узнал Кошкина. Надо сказать, он основательно поработал над новым своим воплощением: кожа потемнела, округлилось лицо, и даже разрез глаз немного изменился нужным образом. И все же это был он. Лицо его излучало довольство.
Поравнявшись со мной, он сказал по-свойски.
– Рад видеть вас в добром здравии, мичман!
Нисколько не удивило меня явление дважды убитого мною. Я ведь ждал, искал его. Неприятно поразило только, что Кошкина принимал Далай-лама.
– Жду вас в роще у субургана сразу после аудиенции, – добавил Кошкин, проходя мимо.
– Кто это? – спросил я своего толмача.
– Не знаю.
Мы вошли в небольшую залу, освещенную десятком лампад и свечей. Красное и золотое, как и везде во дворце, заполняло здесь все пространство.
Прямо перед собой я увидел
