высокий трон. На нем, скрестив ноги по-восточному, восседал Далай-лама. Одет он был во что-то желтое, сияющее, ниспадающее крупными складками вокруг трона, – не то хитон, не то мантия. На желтом пестрело разноцветное затейливое шитье. Желтая остроконечная шапка венчала голову властителя Тибета. Рядом с троном стоял рослый страж с мечом в ножнах и с палкой в руках.
Выполняя инструкции советника, я приблизился к подножию трона, поклонился и протянул хадак Его Святейшеству. Далай-лама принял подарок, тут же передал его советнику, взял у него другой хадак и с легким наклоном головы передал его мне. Я принял платок с поклоном и отступил назад на несколько шагов. Его Святейшество жестом предложил мне сесть на лавку. Толмач встал за моей спиной, а советник сел на небольшой помост в стороне у стены.
Далай-лама возвышался надо мной, и приходилось задирать голову, чтобы видеть его. Чистый, правильный овал лица, брови, будто нарисованные четкими дугами над широко расставленными миндалевидными глазами с полуприкрытыми веками, усы, узкими шнурками опускавшиеся ниже уголков рта … Властитель Тибета выглядел неожиданно молодо, в первый момент я даже немного разочаровался. Но уже через минуту я понял, что он не молод, он вне возраста. Простотой и какой-то непостижимой ясностью черт лицо его напоминало лики статуй самого Будды.
Советник предупредил меня не глазеть на Его Святейшество, но я смотрел ему в глаза и не мог отвернуться. Почему-то мне казалось, что отвести взгляд невежливо, хотя по восточному этикету как раз это и следовало сделать. Его Святейшество улыбнулся и что-то сказал.
– Его Святейшеству известно, что вы живете вместе с его Величеством в Драгоценном саду. Вы хорошо устроились? – перевел толмач.
– Благодарю, Ваше Святейшество! Я очень доволен. Это лучшее место на земле, – сказал я совершенно искренне.
– Я рад. Мне известно, какой трудный путь вы прошли из России, каким опасностям и испытаниям вы подвергались. Путь, достойный праведника.
Я посмотрел на толмача – верно ли он переводит. Кто праведник? Я не знал, чего ждать от встречи с Его Святейшеством, но уж точно не комплиментов.
– Страдания просветляют душу, готовят ее к принятию вечного, – невозмутимо продолжал Его Святейшество. – Все мы гости в этом странном мире.
Я не знал, что ответить. Святейший продолжал:
– Так случилось, что я и ваш Государь давно стремились друг к другу, но разные события мешали нашей встрече. И вот она состоялась. Государь Император – великий человек, в этом я имел счастье убедиться во время наших с ним бесед.
– Вы совершенно правы, Ваше Святейшество, Государь – великий человек, – согласился я.
– Мир течет. Суть его неуловима.
Зачем он говорит мне это?
– У меня к вам просьба, – сказал Далай-лама.
– Просьба? – удивился я.
– Просьба, – повторил толмач.
– Готов выполнить любую просьбу Вашего Святейшества, если только это в моих силах, – сказал я.
– Я знаю, как вы преданы Императору и как близки к нему. Он высоко ценит ваше мнение. Поэтому я хотел бы просить вас не мешать вашему Государю принять решение. Не пытайтесь влиять на его выбор, что бы он ни пожелал сделать.
Как странно.
– Не угодно ли Вашему Святейшеству пояснить, что вы имеете в виду?
– Мы много беседовали с Императором … И я прошу вас не мешать ему в любом деле, которое он задумает. Разве не в этом заключается добродетель воина, преданного своему Государю?
Странно и тревожно.
– Я служу моему Государю и ничего не делаю против его воли.
Далай-лама кивнул удовлетворенно. Я понял, что аудиенция окончена, и встал. И это все? И тут меня ударило то, о чем я совсем забыл, представ пред Его Святейшеством. Кошкин!
– Сердечно благодарю Ваше Святейшество за оказанную мне честь, но, осмелюсь заметить, тот, кто вышел от вас, – плохой человек.
Почему-то я так и сказал по-дурацки – плохой человек.
Советник чуть не лопнул от негодования. Далай-лама ответил невозмутимо:
– Не могу с вами согласиться. Возможно, он был бы плохим человеком, если бы был человеком.
Вот оно как.
– Кто бы он ни был, он враг моего Государя.
– Уверен, вы способны защитить своего Императора.
Способен ли я? Нечеловек поджидал меня прямо за стенами дворца, а у меня не было даже револьвера – я не взял оружие на встречу с Далай-ламой. И я позволил себе немыслимое:
– Нижайшая просьба к Вашему Святейшеству.
Советник заерзал на своей лавке, испепеляя меня взглядом. Святейший кивнул.
– Я безоружен. Мне нужен меч. Он необходим мне сейчас для защиты Государя.
Меч телохранителя во время всей церемонии маячил у меня перед глазами.
Когда отзвучал перевод, все в зале застыли восковыми фигурами: я с преклоненной головой, толмач со сгорбленной спиной, советник с выпученными глазами, воин с рукой на эфесе меча …
– Хорошо, – сказал Далай-лама через какое-то бесконечное время. – Вам передадут меч, когда выйдете из дворца. Здесь гостям нельзя с оружием.
Но против нечеловека мне нужно не просто железо.
– Я хотел бы получить меч из рук Вашего Святейшества.
Тут уж советник вскочил и что-то выкрикнул мне, тараща глаза.
– Это дерзость! Аудиенция окончена! – перевел толмач шепотом, согнувшись чуть не до пола.
Святейший сделал советнику едва заметный знак рукой, и тот сел на место.
– Я не беру в руки оружия. Но с этим хадаком вам мое благословение.
Я подошел и с поклоном принял от Его Святейшества еще один платок …
Снова толмач вел меня по бесконечным залам и лестницам вниз, но теперь нас сопровождал телохранитель с мечом. Я вспомнил слова Бреннера: «Не мешай Царю, не мешай». Я даже остановился. Толмач, шедший впереди, оглянулся.
– Когда Государь Император приходил к Его Святейшеству, с ним был сумасшедший?
– Господин Бреннер? Да, приходил, – сказал толмач невозмутимо. – Он и один приходил.
– Бреннер?! Куда приходил?
– К Его Святейшеству.
– Его Святейшество беседовал с Бреннером?
– Да. Пойдемте. Нельзя останавливаться.
Мы пошли дальше. Я не мог успокоиться.
– О чем они говорили?
– Я не могу вам сказать.
Конечно. Черт возьми! Государь ни словом, ни намеком не дал мне знать, что Бреннер тоже бывает у Далай-ламы. Что-то происходило, а меня намеренно держали в неведении. Плелся какой-то заговор. Против кого? Против Государя конечно! Но кто заговорщики? Бреннер? Далай-лама? А тут еще и Кошкин явился …
Мысли о странностях происходящего захватили меня, и очнулся я только на нижних ступенях внешней лестницы. Воин протянул мне свой меч в ножнах. Лицо его ничего не выражало, и смотрел он мимо меня, но каким-то неведомым образом демонстрировал мне свое оскорбленное достоинство. Я взял меч и ощутил его тяжесть. Прямой клинок
