Я снова вышел на дорогу и побрел назад. Все вокруг было старое и заброшенное.
Никакая ностальгическая грусть по прошлым эпохам на меня не навевалась. Со всем этим прахом и тленом умершего жилья, погибающими вязами, с дырами дупел в черных стволах, заброшенной церковью, от нас безвозвратно уходило прошлое, не нужное больше почти никому. Прошлое, несовместимое с компьютерами и Интернетом, с сытой, комфортной городской жизнью и другими радостями «свинцовой пошлости» нашей цивилизации.
…Я брел по мертвой деревне, пытаясь убедить себя, что моя хозяйка такая же скучная и обыденная реальность, как и я, что она просто другой вариант человеческой породы. Она не враждебно-чуждая, а немного другая. Пора мне, если я хочу хоть немного себя уважать, научиться не делить людей по расам, национальностям, вероисповеданиям, образованию, достатку, воспитанию…
Можно через запятую продолжать этот список до бесконечности, и… и, в конце концов, окажется, что идеален, прекрасен, совершенен и обладает самыми лучшими качествами только один человек на земле. Не будем уточнять кто именно. У всех же остальных (единокровные дети не в счет), обязательно найдется какой-нибудь маленький, но непростительный порок.
С Марфой Оковной все получалось весьма забавно. Она мне симпатична, но ее «возраст и связи» меня отталкивают. Я даже боюсь, что она как-то связана с дьяволом. (Хорошенькое дело, не верить в Бога, но бояться дьявола!)
Так что трезвый разум говорит одно, подсознание, темные закоулки души — противоположное. В конце концов, я решил не давать волю инстинктам и попытаться преодолеть страхи и предубеждения.
Пока я бродил по останкам деревни и философствовал, жара спала.
Я вернулся в усадьбу и, не заходя в дом, отправился поливать сохнущий огород. Делать это пришлось долго, таская воду ведрами из реки, так что к вечеру я порядком устал.
Марфа Оковна уже настолько оклемалась, что сама накрыла стол, добавив к моим скудеющим припасом свои, простые и вкусные. Так что поужинали мы плотно и обильно, под пару рюмочек лимонной водки завода «Кристалл».
К сожалению, открылось то обстоятельство, что у нас заканчивается хлеб. С этим продуктом у Марфы Оковны была самая большая напряженка. Без тягла, то бишь лошади или трактора, выращивать пшеницу очень сложно.
Лопатой поле не раскопаешь. Дальше помол. Мельниц в округе, понятное дело, давно не было, и молоть зерно приходилось на ручном жернове. Кто не представляет, что это такое, пусть попробует, мало не покажется.
Так что несколько грядок пшеницы и ручная мельница, — вот все, чем располагало это хозяйство.
Марфа Оковна, как хлебосольная хозяйка, предложила намолоть муки, но я эту идею отверг без рассмотрения, пообещав с утречка смотаться за хлебом в село.
Эта идея не понравилась уже ей. Я позже догадался: она испугалась, что я могу раздумать возвращаться. Однако все разрешилось к взаимному удовольствию, когда я предложил ей поехать со мной. Марфа Оковна вспыхнула, засмущалась и начала горячо отказываться. Я не сразу врубился, отчего рутинная поездка вызвала у нее такие сильные эмоции.
Когда понял, стал непреклонен и убедил ее сопровождать меня.
Думаю, каждый бы разволновался, предложи ему первый раз в жизни автомобильную прогулку!
Утром я проснулся в начале седьмого. За ночь переменился ветер, и стало npoхладнее. Я сходил на реку, умылся, но купаться не решился. Возвращаясь, заглянул в коровник и хлев. Не знаю, когда встала хозяйка, но видимо давно: все было вычищено, животные накормлены.
В горнице меня ждали завтрак и готовая в путь Марфа Оковна. Женщина, даже если ей под триста лет, все равно остается женщиной.
Эту банальную истину можно было произнести, глядя на престарелую красавицу.
Думаю, еще лет сто назад в ее наряде не стыдно было бы съездить и на губернскую ярмарку. Нищий сельский магазинчик с сонной продавщицей вряд ли мог рассчитывать на такое великолепие. Наверное, даже в привыкшей ко всему Москве такой наряд вызвал бы общее внимание.
Что же говорить о колхозной публике! Я чувствовал, как женщине не терпится ехать, и мне очень не хотелось испытывать ее терпение, но еще больше не хотелось торчать два часа на мусорной площадке, ожидая открытия магазина, с красавицей-крестьянкой в красных сапожках, сарафане «времен Очакова и покоренья Крыма», с роскошной кашемировой шалью на плечах, под ажиотажным вниманием сельских тружеников.
Пока я завтракал, мне удалось, насколько возможно тактично, намекнуть на несколько неуместный для буднего дня наряд хозяйки. Как аргумент я использовал мотивы зависти, которые неминуемо испытают местные модницы, что приведет к излишнему вниманию, коего стоило бы избежать.
Женщина неохотно согласилась с моими резонами, но в отместку втянула меня в обсуждение и осмотр своих нарядов. С большим трудом нам удалось подобрать не очень экзотичное платье.
Это волнующее, но не интересное для меня занятие заняло столько времени, что вопрос ожидания открытия магазина отпал сам собой. На всякий случай, я еще потянул резину, затеяв помыть машину, так что выехали мы только в половине девятого.
Посадка в автомобиль тут же превратилась в священное действо.
Женщине было жутко любопытно попасть в салон, и в то же время она откровенно трусила. Мягкое сидение, ремень безопасности, которым я ее, конечно же, пристегнул, таинственные приборы и рычаги, ввергли ее в мистический транс.
В машине Марфе Оковне было от чего прийти в восторг и ужас.
Наконец она уселась, двигатель зафырчал, и мы тронулись. Я разогнал машину, чтобы дать пассажирке ощутить скорость. Она вцепилась в поручень и остановившимся взглядом следила за убегающей под колеса дорогой. Видя, что женщине страшно, я поехал медленнее и тихонько вкатил на горку. Здесь мы сделали привал. Я выпустил женщину из салона, чтобы она с высоты могла обозреть изменившиеся окрестности, а сам включил приемник — послушать новости.
Я даже не предполагал, что в наше время, в сильно электрифицированной стране, есть люди не видевшие не только телевизора, но и радиоприемника.
Оказалось, есть. Марфа Оковна получила очередной культурный шок. У меня даже создалось впечатление, что мы с ней вполне сквитались за ее черного ворона.
Мой приемник был покруче, он говорил и пел на разные голоса и даже шипел, не то что какой-то тривиальный лесной гость. Слушая человеческую речь из коробочки, хозяйка потеряла всякий интерес к родным просторам и потребовала объяснений. Я популярно объяснил, как работает приемник, естественно не сказав при этом ни слова о тайнах радиоволн и электричества.
