— Ага, — соседка, приготовившаяся ко сну, а потому скинувшая с себя неприглядные серые одежды, оказалась милой пампушкой с гладкой кожей и чудесными светлыми волосами, что красиво рассыпались по белым плечам. Она запрыгнула на кровать и натянула одеяло до самого носа. Помещение не отапливалось, но царевна, занятая переживаниями, холода не замечала. — Когда меня привели в монастырь, мне тоже все время пыль в глаза попадала.
— А ты почему оказалась здесь?
Лилия сморщила нос.
— Ты, Луна, пожалуйста, не обижайся, но я не хочу об этом рассказывать. У нас вообще не принято расспрашивать о личном. А ведь дар и все, что с ним связано, личное, правда? — сказала и поспешно задула свечу.
— Правда. Извини, — если бы не темнота, Лилия заметила бы, как густо покраснела царевна. И кто за язык дернул? Ей тоже не хотелось бы рассказывать, что она монстр, причиняющий людям боль. Хорошо, что в соседке нет черноты, а значит, к ней она может прикоснуться. Когда-нибудь. Если, конечно, та позволит, взять, к примеру, за руку, или обнять.
— Ты не робей, — Лилия перешла на шепот. — Скоро освоишься и перестанешь думать о прежней жизни. Здесь интересно. Вот если бы еще не заставляли носить эти ужасные балахоны, то вообще было бы здорово.
— А здесь много таких, одаренных?
— Я думаю, много. Только я не всех знаю. Пойди, разберись, кто одарен, а кто просто в монастыре служит. Знаешь, — Лилия завозилась в кровати, отчего та заскрипела, — тут есть двое парней, из-за которых все девчонки перессорились. Один работает в лаборатории, другой в библиотеке…
Стелла поднялась на локте, чтобы лучше расслышать, что ей шепчет соседка.
Парни… Вокруг царевны всегда находились либо пожилые люди, либо сверстники, которых парнями-то никак нельзя было назвать. Стелла почувствовала себя взрослой лишь однажды, когда ей торжественно объявили, что она стала невестой эрийского принца. Даже пыталась вести себя иначе: ходила степенно, говорила тихо, взяла в руки заброшенную вышивку… Настроя хватило на два дня. Ровно до того момента, как появился Чиж и позвал в лес:
— Мы нашли капканы, которые расставили браконьеры! Айда зверье спасать!
«И как сами не попались в те ловушки? — царевна улыбнулась своим мыслям, вспоминая, как они бежали с диким криком от злодеев. Нянька потом целую неделю лечила рваную рану на колене. — А я ведь даже не почувствовала, что штанина порвалась, и кровь в сапог натекла. След, наверное, до сих пор виден».
Стелла пощупала выпуклый шрам, оставленный обломившейся веткой.
— Так вот, — Лилия продолжала шептать, — на Лозу Стрела глаз положила. Но он так себе, на мой взгляд худосочный какой-то. А вот Ветер… Ветер, это да… — соседка мечтательно вздохнула. — Только возле него Осока все время вьется. Поэтому не вздумай даже вид показать, что тебе кто-то из парней понравился. Девчонки со свету сживут.
— Не сживут. Я парнями не интересуюсь, — царевна сунула ладонь под подушку и нащупала рисунок бывшего жениха. — Совсем.
— А сколько тебе лет? — в голосе Лилии слышалось сомнение.
— Тринадцать.
— А! Ну да. Ты еще маленькая. А мне вот скоро пятнадцать и знаешь, как щемит здесь, когда я смотрю на Ветра? — опять возня под одеялом.
«За сердце схватилась», — догадалась Стелла.
— Он такой… такой…Ты спишь, что ли?
Царевна не ответила. Она опять плакала, хоть и клялась сама себе совсем недавно, что перестанет рыдать по всякому поводу. Что такое щемит сердце, Стелла прекрасно знала, несмотря на свои тринадцать лет.
Глава 7
Ветер…
Царевна откуда-то знала, что идущий ей навстречу человек и есть Ветер.
Стремительное движение, бьющие по голенищам сапог углы длинного плаща, развевающиеся темные волосы, блуждающая на лице полуулыбка, появившаяся в ответ на неуклюжий реверанс соседки Стеллы.
— З-здрас-сти… — произнесла Лилия, прожужжав, словно пчела, шипящие звуки.
Но Ветер уже ушел. Вернее, улетел, оставив после себя свежий запах.
Да, именно так пахнет ветер, когда он с порога встречает тебя ароматами осени: спелыми яблоками, подсыхающими травами, приближающимися заморозками.
— Видела? — удар локтем в бок заставил Стеллу отмереть. — Высок, красив… А улыбка? А ресницы какие? Я бы от таких не отказалась…
— Но какой же Ветер парень? — царевна дернула плечом. Спроси ее кто, отчего вдруг пробудилось жгучее желание говорить поперек, не нашлась бы, что ответить. — Он же старый уже. Я вон, кажется, и седину в волосах разглядела.
Старый — не старый, а впечатление на царевну произвел сильное. Чувствовалась в Ветре какая-то свобода, независимость, уверенность.
— И где же ты седину увидела? — Лилия от возмущения всплеснула руками. — Там светлые прядки между темными путаются и только. Видать, солнце пожгло. Вот и мой батюшка, как уедет с торговым караваном на юг, так через полгода с выгоревшими волосами возвращается. А за зиму опять чернявыми становятся, только концы кудряшек, если их не обрезать, будто ржавые.
— И взгляд твой Ветер щурит, — царевна не унималась. Не хотелось ей поддаваться восхищению, которое бурлило в соседке. — Наверное, бедняжечка плохо видит. Зуб даю, — она вспомнила присказку своих деревенских друзей, — что у него где-нибудь в кармане лежат очки с толстыми стеклами. Должно быть, поэтому он на твое приветствие и не ответил. Просто не увидел нас.
— Скажи еще, не услышал, — ахнула подруга. — Я громко поздоровалась.
— А если бы я в тот момент закрыла глаза, то подумала бы, что тут пчела вьется и зудит. З-з-здрас-с-те… — передразнила царевна Лилию.
Та не удержалась и от гнева притопнула ногой.
— Ладно, умница. Я еще посмотрю, как ты вздыхать по нему станешь, когда поближе познакомишься. Вот тогда-то я тебе припомню и очки, и седину в волосах.
— А сколько Ветру лет?
— Кто ж его знает? На мой взгляд, двадцать пять, не меньше.
— Я же говорю, старый… — Стелла прикусила язык, вспомнив, что Генрих Эрийский чуть младше Ветра. И почему раньше ее не возмущала столь большая разница в возрасте с женихом? — Вот было бы ему двадцать один, было бы в самый раз, а двадцать пять — это почти старик.
— Стари-и-и-к? Да тебе, малолетке, все кажутся стариками, — Лилия дернула подругу за рукав. — Пойдем-ка, сопля, в трапезную. Уже опаздываем. Там с утра кашу дают. На молоке. Тебе в самый раз будет. А старики, видишь, уже откушать изволили.
По длинному проходу с множеством дверей навстречу воспитанницам шли еще двое «взрослых» парней.
— А это кто у нас? — спросил один из них, кивком головы указывая на царевну. — Что-то я ее вчера не видел.
— Иди, иди, Камень, — Лилия прибавила шаг, увлекая за собой соседку. — Делом займись. Смотри, опять дружка своего не проворонь.
— Почему ты с ним так? — Стелла обернулась на засмеявшегося увальня и понуро следующего за ним товарища.
— Да ему вчера поручили присмотреть за новеньким, а он его потерял. Бегал потом полдня по монастырю, всем надоедал, а дружок его в это время преспокойно в конюшне спал. И угадай, как этого длинноносого зовут?
Царевна скользнула взглядом по сгорбленной спине новичка. Его черные зализанные волосы блестели так, словно их намазали маслом.
— Аист? — не зря же ей же подсказали, что у парня длинный нос.
— Ворон, — Лилия хихикнула. Полные щечки превратили глаза в щелочки. — Потому и проворонил. Поняла?
В трапезной пахло молоком и дымом. Узкие стрельчатые окна, как и в комнате, забраны решетками. Низкий потолок тонул в легкой дымке, исхитряющейся миновать трубу над закопченным очагом, возле которого крутилась сухонькая старушка. Увидев вновь вошедших, она вытащила из стопки пару тарелок и хлопнула в них большим половником по кому вязкой каши. Большой чайник подняла с трудом. Подоспевшая помощница помогла справиться.
Беленные стены поразили Стеллу безликостью: ни тебе икон, ни картин, ни занавесок, которые одомашнили бы неуютное помещение, в котором было на удивление тихо — лишь гремели о деревянную посуду ложки, да слышалось редкое покашливание.
