Юскевич пожал плечами и, сев на стул, решил подвинуть его ближе к столу.
— Не надо приближаться, — осадил его Керенский. — Мы ещё не настолько доверяем друг другу, чтобы разговаривать на расстоянии броска.
— Как хотите, — пожал на это плечами бывший черносотенец. — Что я должен делать? И почему вы не взяли людей у эсеров? Ведь у них самая лучшая боевая дружина в России.
— У эсеров есть свои лидеры, которые поступают так, как считают нужным. Я для них не указ, и хватит об этом. Вы слишком много хотите знать. А те, кто много знают, долго не живут, особенно в наше многотрудное время. Для начала, я у вас спрашивал, можете ли вы найти людей для тайных операций?
— Да, могу. Это значит, что только мне будет подчинена тайная служба?
— Что-то типа того. Можете называть эту службой просто гвардией.
— А я могу придумать ей название?
— Можете. Но вам надо знать её цели.
— И какие же будут цели?
— Проведение операций по устранению некоторых людей, нападения на группы вооружённых граждан, защиташтаб-квартиры, указанной мною, и многое другое, с таким же и подобным содержанием. Для этого нужны люди с характерными особенностями. Умеющие обращаться с оружием, циничные, любящие деньги и умеющие держать язык за зубами. И последнее качество будет иметь наиглавнейшее значение. В противном случае, даже погибая сам, я найду способы и возможность всех вас уничтожить. И это не просто угроза, Николай Максимович. Поэтому подбирайте людей аккуратнее.
— Уголовников можно?
— Можно, но только крайне осторожно. Обещайте им прощение и деньги. И то, и другое будет только в том случае, если они в точности будут выполнять мои приказы и сразу же забывать обо всем. Жаль, Кирпичникову нельзя сказать об этом. У него наверняка есть задержанные, готовые на всё уголовники.
— Не беспокойтесь, я найду. Сейчас полно людей, готовых на всё, лишь бы получать за это большие деньги.
— Прекрасно, тогда вот счёт на предъявителя. Сюда будут перечисляться деньги на вашу службу. Продумайте систему паролей и моего оповещения. Можете нанять бедную старуху, чтобы она носила записки в мою приёмную, и лучше, если это будет женщина из благородных. Вдова или обедневшая. Говорите ей текст, который она сможет выучить наизусть и пароль, чтобы я знал от кого она. Всё это мы с вами согласуем. Срок на организацию — неделя. К шестнадцатому апреля у вас уже должны быть люди, а к началу мая их должно быть не меньше сотни человек.
— Ясно, сделаю. Оружие?
— Купите сами, солдаты и матросы, да и гражданские, награбили достаточно стволов и сейчас потихоньку начинают избавляться от них. Это не должно быть для вас проблемой. Можете совершить налёт на одну из частей. Например, на Петропавловскую крепость, и взять там из арсенала немного.
— Эээ, пока не смогу.
— Хорошо, тогда на любую мелкую часть и разоружить её. Убивать специально никого не надо, но в случае чего, повязать всех кровью, говорят, работает.
— А у вас обширные познания, господин министр. Не ожидал. Откуда такая беспринципность?
— Я же адвокат, уважаемый. Я много знаю. Клиент платит мне не за мои чувства, а за мою работу. Ну, да ладно. У вас остались ещё вопросы?
— Да, мы так и не решили, как будет называться моя организация.
— Не ваша, а моя организация, — усмехнулся Керенский. — Предлагайте название.
— Чёрная гвардия!
— Красиво, но чрезмерно. Это в вас ностальгия бродит?
— Нууу, — протянул смущённо Юскевич.
— Хорошо. Нет, «чёрная» не пойдёт. Будет «Красная гвардия».
— Так это, есть уже вроде такая, я слышал. У большевиков, вроде.
— У кого? — сделав вид, будто не знает, спросил Керенский.
— У большевиков.
— Ну и прекрасно. У них будет своя, а у нас своя. Если где какая акция и начнут разбираться, кто сделал? — Красная гвардия! А это? — Красная гвардия! А то? — Красная гвардия! Красота… А уж, какая из них, пусть разбираются заинтересованные в этом лица.
Юскевич, опешив, молчал, не ожидая такого подвоха.
— Я вижу, что вы смущены плагиатом. Хорошо, для себя мы будем называть вашу дружину Революционной Красной гвардией. РКГ, а для всех остальных она будет просто Красной гвардией, согласны?
— Согласен! — удивлённо выдавил из себя Юскевич.
— Вот и прекрасно. У вас ещё остались вопросы. Нет? Тогда, до новой встречи через неделю. И это вам… подарок! — и Алекс, откинув барабан револьвера, показал его пустые внутренности Юскевичу. Затем защёлкнул барабан на место и положил его на стол.
В глазах Юскевича что-то промелькнуло, но он промолчал. Керенский встал со стула и уже из другого кармана пальто достал ещё револьвер, на этот раз заряженный.
Задумчиво откинул барабан у извлеченного оружия, посмотрел на блестящие донышки боевых патронов, снова защёлкнул и вернул обратно в карман. Получилось несколько пафосно, но эффектно. Юскевич-Красковский намёк понял и поморщился.
— До встречи, Николай Максимович. Готовьтесь к первому заданию. Вы его получите через неделю, надеюсь, что справитесь. До свидания! — и Керенский ушёл, оставив новоиспеченного лидера Революционной Красной гвардии сидеть в глубокой задумчивости.
Следующей у Керенского состоялась встреча с генерал-майором Климовичем, жандармом, бывшим руководителем особого отдела. И этот человек ему был необходим гораздо больше, чем пресловутый Юскевич-Красковский.
По-прежнему в сопровождении своих телохранителей министр юстиции направился по новому адресу, который ему сообщил незнакомый приятный женский голос по телефону. Если бы телефонный разговор подслушивала телефонистка, то она поняла бы лишь то, что ему назначают встречу для любовных утех, а не для делового разговора.
Но звонков было много и каждый из них слушать не будешь, а значит, вероятность прослушивания была крайне мала. Алекс Керенский уже устал отвечать на телефонные звонки. Да и вообще уже устал. Грёбаная революция! Ни поспать, ни покувыркаться с благородными и не очень дамами.
А всё дело было в том, что Князь Львов постоянно устраивал заседания и совещания. Они начинались днём и длились до вечера или начинались вечером и растягивались до глубокой ночи. А присутствующие на них болтали, болтали и болтали, забалтывая проблему, и так и не приходя ни к какому решению. И это взрослые люди, сплошь промышленники и аристократы!
Керенский привык, что ему ставили конкретные задачи и требовали их выполнения, не то, чтобы дословно, а даже гораздо больше того, что значилось в его обязанностях. Не можешь — иди на…, не хочешь — пошёл вон. И хочешь и можешь — учись дальше или пошёл вон. Всё очень просто, а болтать можешь пьяным на корпоративе, но не то, что думаешь, а то, что передадут потом начальству и тебе за это ничего не будет. Западный прагматизм не жалеет и не любит пустопорожних разговоров.
После двух совещаний, где Керенский сорвал голос, до хрипоты доказывая своё мнение, он старался не посещать подобные мероприятия, будучи постоянно в разъездах, а если его всё же вечером ловили, то он откровенно дремал, изредка вставляя фразы, необходимые для обсуждения темы.
Пока он размышлял об этом, автомобиль подъехал к пятиэтажному доходному дому с вычурными барельефами по бокам и изогнутыми фронтонами с бронзовыми фигурами полуголых курчавых дядек.
Видимо, его всё-таки ждали. Как только Керенский подъехал и зашёл в подъезд, к нему направился некий субъект и, не обращая внимания на телохранителей, произнёс.
— Пожалуйте за мной, господин Керенский. Меня просили вас провести по нужному адресу, а то мало ли что нынче происходит, вдруг вы заблудитесь. А адъютанты смогут вас подождать в машине.
Керенский насторожился, в голове прояснилось, а в груди охолонуло стылым холодом. Идти или не идти? Вот в чём вопрос. Не имея от природы авантюрного характера, он боялся. Боялся, что одно движение руки, и у него в печени засядет нож или пуля, исключительно бандитская, и навеки пробьёт его пламенное сердце вождя революции.
