содержалось ни слова о смерти самого казначея. Пока что это был обыкновенный пожар.
Тем более никто еще не написал про Сергея Николаевича. Если из-за Ани народ переживал, то из-за брата императора, который рискует прослыть предателем, и вовсе может пойти вразнос.
Быкову я вкратце обрисовал происходящее, как только поезд тронулся, и под ритмичный стук колес можно было разговаривать, не опасаясь, что в соседних купе кто-нибудь попытается подслушать.
— Вот именно по этой причине я и стараюсь держаться подальше от политики, Макс, — первым делом заявил мне Быков, когда я рассказал все, что знал сам.
— Но ты же согласился мне помочь.
— Во-первых, по-дружески, — он оттопырил палец, — Во-вторых, то не политика. Это проверка человека и здесь все четко. Либо он гаденыш и мы возвращаемся назад, либо он нормальный и ты его приглашаешь. Третьего не дано.
— Ты правда так думаешь? Что есть черное и белое? — усомнился я. — Хотя никаких критериев мне не выдали. Наверно, следует руководствоваться его лояльностью.
— Нашу власть всегда беспокоит только лояльность, — фыркнул Быков. — По большому счету это так. Толковый человек с критическим мышлением не нужен.
— Это ты сейчас точно про местных говоришь? — улыбнулся я.
— А так было всегда и везде. Сам подумай. Ответственный и исполнительный человек. Чтобы исполнять приказы и за них же нести ответственность. А если твой подчиненный способен думать и что-то менять в твоих приказаниях — ответственность придется нести тебе. И вот уже ты сам становишься не начальником, а ответственным — но уже для того, что выше тебя рангом.
— Наверно, оно везде одинаково, — пробормотал я. — Отношение к людям.
— А тебе говорили другое?
— Я подумал, что этот мир сильно отличается от моего. Но понял, что ошибался, еще когда пытался раздобыть первые деньги здесь. Выяснилось, что в целом все одинаково, а мне врали.
— Надеюсь, мне не надо тебе рассказывать, что люди в принципе всегда врут? — настороженно поинтересовался Быков.
— Я знаю это. Я работал в торговле.
— А, тогда все в порядке, — рассмеялся сыщик. — А вот что касается черного и белого, так у меня есть одна теория. Дорога длинная, поэтому могу поделиться, если тебе интересно, конечно же.
— Интересно, — кивнул я. — Я боюсь, мне политики у Новикова хватит до Нового года.
— Ты сказал про черное и белое так, словно между ними есть какая-то промежуточная, серая стадия. Так?
— Именно, — согласился я. — Серое есть всегда. Когда человек вроде бы как делает что-то хорошее, но, допустим, с этого имеет нелегальную выгоду. Или делает что-то плохое и хорошее одновременно.
— Но заметь, с твоих же слов все равно получается, что есть черное — плохие деяния, и белое — деяния добрые.
— А еще есть темное и светлое, и оба они хороши, — вздохнул я, потому что слушать философию Быкова не горел желанием. Я взял его себе в помощь, а не нотации читать.
— Вот тут ты прав, конечно же, но пока с черным можно мириться, оно — не черное.
— А какое же? Белым оно точно не становится!
— Никакое. Ты же не вычеркнешь, к примеру, из списка подвигов какого-нибудь генерала подавление восстания в отдаленном регионе? Не вычеркнешь. А на его особую жесткость, например, будешь смотреть сквозь пальцы. Ровно до тех пор, пока не потребуется этого генерала куда-то убрать. И тогда ты сразу же вспомнишь, как он потрошил бедных крестьян.
— А что-нибудь попроще в качестве примера можно? Поприземленнее. Новиков никак не представляется мне генералом-убийцей.
— Пожалуйста. Представь семью. Супруг зарабатывает достаточно много, а его дражайшая супруга может позволить себе все, что угодно. Театры, платья, отдых, может быть, даже откроет собственный салон.
— Представил, дальше?
— Дальше ничего необычного — дела идут под гору, денег становится меньше. И внезапно супруга замечает, что ее дражайший уже и некрасив вовсе, иногда чавкает, дурно пахнет, а то и вовсе груб с нею. Но это не появилось сиюминутно. Оно было и раньше, но тогда она была готова закрыть на это глаза.
— Это уже какая-то продажность, — с отвращением сказал я.
— Так оно и есть. Ты придешь к Новикову, соберешь и отметишь все его дела — выберешь хорошие, выберешь плохие. А император положит это на свои моральные весы и скажет — плевать, что он игрок. Например. Пусть работает в Большом Совете. И будет Новиков предлагать хорошие вещи, за которые сможет набивать свои карманы. Понимаешь теперь?
— Да, пример с семьей был очень доходчив.
— Я наградил тебя фобией семейных отношений? — Алан изучающе смотрел на меня. — Весь вид твой говорит об этом.
— До фобии далеко, но я правда чувствую какую-то неуверенность. Потому что опасаюсь, что придется сделать сложный выбор и я ошибусь.
— Это будет не завтра и даже не послезавтра. Расслабься. И тебе не кажется, что нам уже везут обед?
— Обед? — нахмурился я. — Не заказывал.
— Ты купил билеты в купе. Не удивлюсь, если тебе предоставят четыре порции.
Но привезли всего две. Однако и этого было достаточно. Сырный суп в глубокой тарелке с обилием картошки и моркови дополнялся толстым ломтем белого хлеба. Когда аромат распространился по купе, я понял, что за тот короткий промежуток времени, который мы провели в пути, я жутко проголодался.
Затем подали свинину в густом сливочном соусе, обильно приправленную зеленью. Мы ели молча, потому что отрываться от горячего и дать ему остыть были просто не в силах.
Проводник оставил нам кофейник и десерты, предупредил, что ужин будет через четыре часа, и ушел.
— Первый раз выбираюсь куда-то без покровительства, — довольно заявил я. — Какая-то свобода внутри. Нет контроля, нет людей, которые присматривают.
— Зато могут быть те, кто захочет тебя отравить, — Быков шумно отхлебнул кофе и поставил на стол чашку.
— Интересная идея. Жаль, что мы уже все съели, правда? — пошутил я.
Еще через пару часов прошелся проводник, проверяя наши документы. Он одинаково внимательно изучил нас обоих, улыбнулся, кивнул и вышел. Похоже, что Быкова действительно никто не искал.
Чуть позже последовал вечерний прием пищи, не такой плотный, как обед, но все же питательный и сытный. В этот раз я предпочел смотреть в окно.
И поймал себя на мысли,
