«Может, из носа натекло?» – предположил с испугавшей его самого академичностью Семёнов (опыт, великое дело… когда в деревне поросёнка резали – он потом месяц мяса не мог есть, а вот поглядите-ка сейчас!)
«Да нет… если бы из носа – то в ноздрях корочки запеклись бы… да, а где дядюшка Чэнь, я интересуюсь?»
Из распахнутой двери повеяло многозначительным дымком…
«Ха, да это же марихуана – радостно воскликнул Семёнов, потянув носом – Была у меня одна питерская курсистка, которая любила „книжки почитать“, из гомеопатической аптеки на Малой Морской не вылезала…»
«И чего же она в аптеке читала?»
«Так, в основном психоделику… Блаватскую, Рериха…»
«Рерих – это который неолитические стоянки раскапывал? А Блаватская… Не слыхал.
Впрочем, Ex ungue leonem cognoscimus, узнаю льва по когтям. Если кто-то в аптеке дядюшки Чжэна пыхает травкой, значит, скорее всего – это дядюшка сам и есть…»
Действительно. Перед обитой чёрной кожей кушеткой сидел на корточках длиннобородый, в три волосинки, китаец – которому можно было с успехом дать и тридцать, и сто тридцать лет…
Мудрый даос отстранённо пыхал маленькой трубочкой, из которой струился сладковатый аромат.
Увидев незваных гостей, у одного из которых в руках был короткоствольный револьвер, даос только покачал головой – чего только не привидиться во время сеанса…
После непродолжительной беседы, во время которой задумчивый даос демонстрировал какие-то рукописные свитки с красными вислыми на золотых шнурках печатями, Шкуркин пояснил суть дела.
Мандарин второго класса Чжу Дэ в силу особенностей своего благородного характера крепко начал принимать ветер с дождём, то есть увлекаться алкогольными напитками… Когда его благородная печень стала давать знать, что скоро мандарин обретёт дух ветра, то есть воссоединиться со своими благородными предками – то он не нашёл ничего лучшего, как обратиться за «золотыми пилюлями» к дядюшке Чжэну.
Обследовав страдальца, старый даос определил, что консервативное лечение весьма запоздало. Однако, можно попытаться провести операцию по методике, которую «Золотой Флот» Чжен Хе привёз из далёкого Хормозгана…
«Как же это он собирался делать здесь операцию – воскликнул Семёнов – в антисанитарных условиях! Небось, ещё и грязными ножами…»
«Нет, никаких ножей. Только голыми руками. Я не знаю как, не спрашивайте… это не переводимо. Да вот что-то у врача не заладилось…»
Покачивая головой и попыхивая трубочкой, даос подтвердил:«Не полусяеся, однако…»
«Да только потерпевший сам виноват – он заранее заверил нотариальное согласие на любые лечебные манипуляции, в том числе могущие повлечь смерть…»
«Всё равно его помирала… а мне было любопытно. Дземо бань!» – и мудрый даос ещё раз поглубже затянулся…
Когда озадаченные товарищи уже собирались покинуть апОтеку, дядюшка Чжэнь жестом остановил их – и попросил Шкуркина, как самого главного амбаня над извозчиками, прислать ему телегу для перевозки трупов…
«Да зачем тебе телега? Тут на ручной повозке увезти можно…»
Однако, старый-старый накурившийся даос, двигаясь плавно, как сомик в аквариуме, жестом пригласил друзей на задний, крытый гаоляном, дворик. Там, рядком, голова к голове, лежало десятка полтора азиатов – тоже, без каких-либо видимых повреждений, но мёртвые, как Лю Шао Цы…
«Ниппоныса, однако… мало-мало полусилось…»
«Scientia potentia est!» – только и проговорил пораженный Шкуркин. Приличных русских слов у него уже не оставалось…
… Между мысом Соя – Мисаки и скалой, на которой возвышается маяк Крильон, всего – навсего 43800 ярдов… сплошных туманов, серых, стоячих волн, бросающих «Херсон» с борта на борт. А где-то там, за стеной тумана, затаился коварный Камень Опасности.
Все это называется 45 градусов 40 минут северной и 142 градуса 30 минут восточной… пролив Лаперуза!
Мели, плавучие льды… а в гавани Вакканай-Ко, которая отгородилась двумя длинными каменными пирсами от бухты Соя-Ван, она же бухта Румянцева – «Мацусима»…
Крейсер. Второго ранга. 4277 тонн. Шесть 120-мм, эльсквикские. И одно орудие – 320 -мм Канэ… причём, прикрытое двенадцати-дюймовым барбетом, оно стояло на корме!
Заложенный в 1888 году в Тулоне, ко времени Великой войны он уже считался устаревшим… хотя в свое время! О, в своё время…
Война с Китаем 1894-95 годов: флагман главных сил в бою при Ялу, серьёзные повреждения и наибольший среди своей эскадры урон в личном составе, 26-ти суточный ремонт в Куре, и потом – таран собственного броненосца «Фусо»…
В Императорском флоте поэтому считался – не счастливым кораблём… так что на его долю оставалось конвоирование транспортов, береговая оборона, дозорная служба… Впрочем, предполагалось его участие в обеспечении высадки на Сахалин!
Для корабля, который даже после замены старых огнетрубных котлов на новые, системы Бельвилля, мог максимально выдавать только 15 узлов – это вполне разумные и приемлемые задачи.
Такая, знаете, ОЧЕНЬ большая канонерка…
… На «Херсоне» большой однотрубный и одномачтовый корабль с высоким и длинным, до миделя, полубаком заметили очень поздно…
Тундерман Первый опустил бинокль и произнёс великую, вошедшую в анналы Русского Флота фразу: «Господа! Бежать мы не успеем… Придётся драться!»
Драться… на дистанции 25 кабельтовых, при скорострельности главного калибра японцев – 1 выстрел в пять минут, для среднего калибра – 5 выстрелов в минуту, вероятности попадания составляли 8% и 0.66% соответственно.
У русского корабля, шестидюймовые орудия – а только их и следовало принимать в расчёт – 1 выстрел за 1.5 минуты и 2% вероятности…
Следовательно, за час боя «Мацусима» может получить восемь шестидюймовых фугасных и столько же 75-мм бронебойных (аккуратные такие дырочки в бортах) попаданий, а «Херсон» гарантированно получит 12 попаданий 120-мм и весьма вероятно, одно 320-мм… впрочем, как показал опыт, за всю Великую войну «Симы» из своего главного калибра так ни в кого и не попали!
А теперь сравните их живучесть: военный корабль специальной постройки и лайнер, защищённый матрасной бронёй…
Мало кто на «Херсоне» сомневался в том, что их плаванию приходит конец… обидно! Ведь почти до самого дома дошли…
Перегнувшись через отвес мостика, Тундерман Первый пошутил в мегафон в адрес отца Антония, церковно-ссыльного иеромонаха: «Батюшка, Вы бы покамлали, что ли… напоследок!»
На это отец Антоний широко перекрестил мостик русского крейсера, и солидно ответствовал:«Не в силе Бог, а в Правде!»
… Последние несколько лет «Мацусима» пребывал в состоянии вялотекущего ремонта… кроме того, на его борту находились курсанты из Этадзимы.
