… Последние несколько лет «Мацусима» пребывал в состоянии вялотекущего ремонта… кроме того, на его борту находились курсанты из Этадзимы.
Курсанты… это ещё полбеды. Беда была в том, что это были курсанты выпускного курса, которым уже светили близкие погоны энсинов. А сколько мук, сколько поистине нечеловеческих испытаний пришлось им пережить, чтобы до этих вожделенный погон – просто дожить…
Остров Этадзима широко известен в Японии. Сорок лет назад тут был заложен фундамент первой офицерской школы военно-морского флота. Материал для строительства заказали в Англии, а затем, обернув в рисовую бумагу каждый кирпич, доставили на боевом корабле… За четыре десятилетия училище взрастило семь тысяч офицеров, ровно треть которых погибла в горниле войн.
Этадзима – не просто символ. Прошлое здесь перебросило мост в настоящее. На острове расширенный комплекс военных учебных заведений и главное – крупный пропагандистский центр… Военный городок. Плац. Красные кирпичные здания. Горы, море, сосны вокруг.
Довольно обычная картина. Но рядом – величественный особняк. На мраморе колонн иероглифы: «Дворец воспитания курсантов». Здесь, на стене Дворца воспитания, можно увидеть портреты тех, кто пал за страну Ямато…
Корпуса Этадзимы представляли особый мир, тщательно огороженный от обычных военных учебных заведений.
Вступивший сюда не мог вырваться обратно. Впереди у него был один императив – смерть. Умереть, не дрогнув, с чувством радостной готовности, – воспитание этих качеств красной нитью пронизывало учебный процесс… Это потом шли учебные плавания, стрельбы, занятия по навигации и артиллерии.
А сперва были побои, муштра, жесточайшая, до такой степени, что на протяжении первых месяцев «воспитания» кончало жизнь самоубийством до нескольких десятков курсантов. Били за все, за малейшую провинность и за ее отсутствие. Постепенно люди ожесточались, тупели, о предстоящей смерти в бою вскоре думали уже как об избавлении.
Разумеется, попав из родных ласковых стен альма матер на борт военного корабля, старшекурсники несколько расслабились…
В погребе главного калибра был, разумеется, подъёмник, а рядом с ним – стоял ящик с промасленной ветошью, оставшейся после работ на подъемнике. Начальник курсантов попросил старшего артиллерийского офицера сложить там их имущество, тот разрешил, но не определил порядок хранения. Все хотели домой после трех месяцев в море, тем более что курсантов ждали погоны.
Считай, уже коллеги, товарищи, морские офицеры…
Большие дети.
Курсанты выпускного курса пьянствовали, пряча спиртное в шинелях (24 штуки) и одеялах (57 штук), сложенных у входа в погреб. Когда сыграли боевую тревогу, кто-то не погасил окурок…
После первого выстрела ГК (снаряд ушёл «в молоко») от сотрясения упала на пол и разбилась бутылка с виски (крепостью 45 градусов). Ветошь занялась мгновенно!
Огонь не прожег 3-дюймовую деревянную стенку погреба -он змейкой юркнул по шахте подъёмника, и в 04:08 внезапно воспламенились и стали рваться 32-см заряды (53 штуки), которые по английскому обычаю хранились в шёлковых картузах. А потом сдетонировали и снаряды.
В пламени чудовищного взрыва погибло 223 человека, включая командира.
А изуродованный, пылающий «Херсон» опять прорвался… теперь путь во Владивосток не преграждал никто.
Телеграмма Командующего флотом Тихого океана – Наместнику Е.И.В., 25 Февраля
1904 г?67.
Сегодня отправлены Циндао два негодных коммерческих парохода, для затруднения входить на рейде добавим еще несколько мин. На 207 номер – доношу, что Рейценштейн не считает себя в праве выходить до очистки Уссурийского залива; нахожу, что там нужно адмирала, назначаю адмирала Иессена начальником отряда и, как только дам ему наставление, тотчас отправлю во Владивосток.
Подписал: Вице-Адмирал Макаров.
Рапорт Командующего флотом Тихого океана – Наместнику Е.И.В., 16 Марта 1904 года.
?306.
Из переписки, препровожденной при отношении Морской Походной канцелярии Вашего Высокопревосходительства за?296, видно, что регулярных поездов для потребностей Морского ведомства не установлено. Между тем, уже теперь экстренно потребны грузы Ревельского Спасательного Общества, особенно необходимые при настоящих обстоятельствах для работ у «Ретвизана» и «Цесаревича», задержаны в дороге и до сих пор не получены. Сверх этого ожидаются в Артуре следующие грузы: из Владивостока – масло коровье и обмундирование, различные провизионные продукты от Гинсбурга, масло из Москвы от Бландовых и провизия по заказу Главного Управления. Из Петербурга: большое количество трубок для миноносцев, элементы котлов Бельвиля, водолазные аппараты и большое количество различных шкиперских и машинных запасов и госпитальных вещей, также большое число мин и боевых припасов.
Все высланные грузы где – то стоят, и мы не знаем, когда они придут. При экстренности, нет никакой возможности ускорить получение, и может случиться, что какой нибудь корабль будет бездействовать лишь потому, что вагон с его трубками или иными вещами будет где нибудь случайно оставлен и забыт.
На основании изложенного Вам, ходатайствую пред Вашим Высокопревосходительством об установлении специальных срочных поездов для Морских грузов в Порт-Артур и Владивосток.
Подписал: Вице-Адмирал Макаров.
Из записи в «Вахтенный Журнал Боевых Действий корабля Добровольного Флота „Херсон“… Ослепительное действие боевого фонаря, коим он нас освещал, а равно и ослепляющий блеск и грохот выстрелов и разрывающихся снарядов, как наших орудий, так и его, помешали мне лично убедиться во взрыве, который был произведен несколько секунд до того, как я резал ему корму. По донесениям мичмана Черкасова и лейтенанта Остолопова и по опросу нижних чинов, видевших как самый взрыв, так и его последствия, и по личным моим отрывочным впечатлениям, – обстоятельства этого взрыва были нижеследующие: после наших выстрелов, которые были произведены один очень скоро вслед за другим, одна из наших гранат взорвалась около трубы; поднялся столб воды, и за ним из всех вентиляторных труб, равно как и из верхней палубы, выбросило столбы пара, огня и дыма с искрами. Неприятель, накренившись на правый борт и осевши на корму, стал быстро погружаться, при чем нос сильно поднялся. Луч боевого фонаря, коим он нас освещал, спустя несколько секунд направился вверх, но он почти сейчас же погас, равно как и другие огни. Стрельба с него прекратилась, и он спустил вверх невысокую тонкую ракету, которая, разорвавшись, дала букет маленьких блесток, при чем кормовая часть его уже сравнялась с водой. Все это произошло в промежуток времени, пока я успел с момента выпуска снарядов сделать пол-циркуляции при 18-ти узловом ходе, из чего заключаю, что все вышеописанное продолжалось около 1м. 15сек. После этого неприятеля не стало видно.
