И не меньше стосковались
242.
По ликующим словам,
По свободным, смелым жестам,
По несбыточным мечтам!
Дома стены, только стены,
Дома жутко и темно…
Там, не зная перемены,
Повторяешь всё одно…
Я скользил взглядом по лицам своих. Пойдут ли они за мною? Неужели могут не пойти? И что делать тогда? И можно ли вообще будет что-нибудь сделать? А главное — нужно ли то, что я хочу им предложить?
— …всё одно! Но так ведь трудно
Искры сердца затоптать!
Трудно жить, и знать, и видеть —
Но не верить, но не ждать!
И играть тупую драму, покорившись, как овца —
Без огня, без вдохновенья, без начала, без конца!..
… - Ладно, всё, — я поднялся. — Начинаем то, для чего собрались.
— "Взвейтесь, кострами…" петь будем? — уточнил Вадим.
— Обязательно, но в финале, — пообещал я спокойно. — Итак… Я хочу переправиться на Крит. И призываю вас следовать за собой, — это должно было прозвучать смешно. Но не прозвучало, хотя воцарившееся молчание стало удивлённым. Я продолжил: — Это ближе к неграм. Это ближе к загадочным местам на юге. Это ближе к разгадке мира, в который мы попали…
— Это ближе к нашей гибели! — заорал, вскакивая, Саня, словно его подбросила с места мощнейшая пружина. — Ты окончательно рехнулся, Олежек! Кем ты себя вообразил?! Королём Артуром?! Тогенбургом, блин?!
— Ты всё сказал? — полюбопытствовал я. Саня, тяжело дыша, сел. И уже сидя поднял голову:
— Я всё сказал. И я знаю, что меня не поддержат. Но попомните мои слова: очень скоро наступит время, когда мы — все мы! — склянёмся, что послушались этого авантюриста от справедливости. Взвоем!
— Меня пока ещё никто не послушался, — заметил я. — Как раз перехожу к этому вопросу. Называю имя и фамилию. Кто за Крит — говорят "да". Кто против — соответственно, "нет".
— Жизнь и свободу Гусу. Да, — задумчиво сказал Вадим.
— Пусть сгинет этот чех. Нет,(1.) — откликнулся Север.
Я усмехнулся:
— Легат Север,(2.) заткнитесь… Поехали… Вадим Демидов.
— Да.
— Александр Бубнёнков.
— Нет.
— Арнис Скалнис.
— Да.
— Татьяна Бурцева.
— Да.
— Игорь Мордвинцев.
— Нет.
— Игорь Северцев.
— Да.
____________________________________________________________________________________________________________________
1. Будучи образованными мальчишками советского времени, Вадим и Игорь цитируют протокол допроса Яна Гуса на соборе в Констанце (приведён в учебнике истории 6-го класса издания 1987 года). 2. Герой румынского исторического фильма "Даки".
243.
— Елена Власенкова.
— Да.
— Джек Сойер.
— Да.
— Александр Свинков.
— Нет.
— Елена Чередниченко.
— Да.
— Богуш Скалон.
— Нет.
— Игорь Летягин.
— Нет.
— Андрей Альхимович.
— Да.
— Сергей Лукьяненко.
— Да.
— Вильма Швельде.
— Да.
— Наталья Мигачёва.
— Да.
— Ольга Жаворонкова.
— Нет.
— Николай Самодуров.
— Да.
— Олег Фирсов.
— Нет.
— Игорь Басаргин.
— Да.
— Ирина Сухоручкина.
— Нет.
— Кристина Ралеска.
— Да.
— Олег Крыгин.
— Да.
— Андрей Соколов.
— Нет.
— Ингрид Сёген.
— Да.
— Валентина Северцева.
— Да.
— Сергей Земцов.
— Да.
— Наталья Бубнёнкова.
— Нет.
— И мои два — "за, — подвёл я итог. — Десять — против. Двадцать один — за.
— Взвейтсь, кострами, синие ночи! — загорланил Север. — Мы пионеры, дети рабочих… не все, впрочем… Близится эра светлых годов —
Клич пионера:
"Всегда будь готов!"
— Будете… готовы! — Саня вскочил, швырнул в Игоря сучком и с руганью пропал в темноте. Щусь метнулся за ним. Сморч и Наташка Бубнёнкова, извиняющее посмотрев
244.
на остальных, пошли за ними.
— Ты вылепил, Олег, — заметил Колька, толкнув плечом Фирсова. — Труханул?
— Да так… — спокойно улыбнулся Фирс. А я вдруг полнял — вот только сейчас! — что он изменился. Не внешне. Нет.
Что все изменились. И что трусов среди нас нет. А значит за десятью "нет" стояли мотивы, которых я не понимал.
И это — было — плохо.
— Решено, — отрезал я. — Начнём искать способ для переправы. Тань, сколько тут?
— Немного, — отзовалась она. — Километров сто-сто двадцать.
Владимир Высоцкий
Темнота впереди — подожди!
Там стеною — закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди,
И дороги — дороги неровные…
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи
Случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются —
В темноте!
Там проверка на прочность — бои,
И туманы, и ветры с прибоями…
Сердце путает ритмы свои
И стучит с перебоями…
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи
Случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются —
В темноте!
Там и звуки, и краски — не те…
Только мне выбирать не приходится!
Очень нужен я там — в темноте…
Ничего! Распогодится!
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи
Случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются —
В темноте!
* * *
Всё ясно с Наташкой, Сморчом и Щусём. Они — вместе с Саней. Сам Саня?!. Вариант "боится" отметём сразу и для всех… Неужели — неужели ему нужна моя власть?!. И подумать мерзко, кроме того — он же не был против, когда меня выбирали князем… Нет, неясно. Ничего не понимаю… Андрюшка Соколов. Ленка Черникова — "за", он — нет… Тоже странно… Ирка Сухоручкина — она, кажется, просто вместе с Мордвой. А он — он всегда был осторожным и обстоятельным, вот и вся причина… Олька Жаворонкова — вот она боится, но боится не за себя, а за тех, кого могут ранить или убить… Богуш. Поляк показал себя смелым и надёжным парнем. Тоже чёрт его знает. И самое странное — Олег Фирсов.
Я зевнул и по дуге бросил палку, которую стругал ножом, в темноту. Позади светил ещё наш костёр, возле которого сидели часовые, впереди — костёр немцев, возле которого ностальгически пиликала губная гармошка и два голоса непонятно, но печально ей подпевали. Ночь вокруг меня была тёплой и насыщенной ароматами, к которым я уже начал привыкать… и начал скучать по неяркому, но родному лету России. Хотя тут, на этой дрвеней земле, было, спору нет, очень красиво.
Впрочем — здесь у земель нет истории. Не строили в этих местах прекрасных храмов, не населяли ручьи и рощи красивыми духами, не отваливали от берегов глазастые корабли… Да и в моей России не возводили соборов, не было ни Невского, ни Кутузова… Мир без памяти. Без истории.
