– Что такое?
– Да вот… Или я дурак, или шанс появился классный. Как я сразу не вспомнил!
– Точнее можете?
– Сейчас. Если вы не против, пусть Митя (в силу возраста и неистребимо штатских привычек, а может, протестуя против казенщины службы, Ресовский всех, кроме непосредственно командира, называл исключительно уменьшительными именами) пробежится вон до той хреновины. Видите?
Он указал на массивную пристройку к зданию, от которой высоко вверх поднималась круглая кирпичная труба. Уваров сразу обратил на нее внимание, но посчитал, что это дворцовая котельная. Должны же все эти сотни комнат и залов чем-то обогреваться.
– Вижу. А зачем?
Диггер соблюдал ритуал. Чтобы не сглазить и не спугнуть удачу.
– Пусть сбегает или сползает, как ему удобнее. Увидит там любое подобие входа – дверь, окно, люк – мигнет нам фонариком. Если нет – доберется до крайних окон в правом углу, посмотрит, послушает, стекло аккуратно выставит. Опять же посигналит…
Константинов сидел рядом, но диггер говорил так, будто его вообще здесь не было. Особый род деликатности.
– Понял, поручик? – осведомился Уваров. – Тогда вперед.
Офицер растаял в темноте, как его и не было.
– Так я вас слушаю, что вы придумали?
– Да, вот… Удивляюсь, как раньше в голову не пришло. По канализации мы уже полазили. А должен вам сказать, что в старые времена вентиляция в подобного рода зданиях строилась по тому же принципу. Внутри или рядом с несущими стенами квадратного сечения трубы, иногда да метра шириной. Сами вообразите – залы для танцев на пятьсот пар, освещение – тысячи свечей в люстрах и бра. Куда жар, копоть, углекислота и пот девались, не думали?
Уваров признался, что не думал. Хотя сколько раз видел и въявь, и в кино эти роскошные балы.
– Вот туда и девались. Труба перед нами – главная вытяжная. Тягу создает страшенную. Я как-то проверял – сунешь скомканную газету, через пару минут она уже в небе… Не здесь проверял, конечно, в похожем месте.
– И – что?
– Надеюсь, в основании той будки должен быть люк. Из него – проход в главную магистраль. А по ней мы весь дворец тихарем проползем, в любой зал и комнату заглянем… Как вам это?
Совершенно лишний вопрос. Если бы только удалось! Две большие разницы – безопасно ползать по сухим трубам, заглядывая через вентиляционные решетки, или пробираться лестницами и коридорами дворца, наверняка полными людей, занятых делом, праздношатающихся, не важно. В памяти всплывали картинки художественных фильмов и кинохроники 1918 года. Зимний и Смольный – штабы Революции. Если бы переодеться нужным образом, войти с улицы, главным подъездом, было бы проще изобразить себя «своими». А в их костюмах и с оружием – вряд ли.
Из-под цоколя здания, почти на уровне земли, дважды мигнул фонарик.
– Ну, вперед!
В вентиляционных трубах можно было не только ползти по-пластунски, но и передвигаться на четвереньках, что, впрочем, было не намного легче. Воздушная тяга в них весьма ощущалась, Ресовский не соврал. И еще – очень здорово передавались звуки. В старые времена тогдашние сотрудники служб безопасности должны были держать эту систему под строгим контролем – и в собственных целях, и для предотвращения вражеской деятельности.
На самом деле – через решетки, иногда маленькие, в половину газетного листа, иногда чуть ли ни метр на метр, расположенные то прямо «на полу», то в боковых стенках или на торцах боковых ответвлений, Уваров видел и слышал все. Большинство помещений в данный момент были темны и пусты. Но иногда взгляду открывались любопытные и полезные для разведчика картины. Вроде как в романе Лесажа «Хромой бес», где демон поднимает крыши и герой может наблюдать все, что происходит внутри.
Здесь и без помощи демона жизнь штаба мятежников была как на ладони. По преимуществу – вполне обычная, соответствующая моменту. Пробегающие коридорами порученцы. Посты охраны на лестничных площадках. Комнаты, где заседали, орали по телефонам, выпивали и закусывали, чистили оружие всевозможного вида люди. Было их здесь, по самой предварительной прикидке, человек пятьсот. Если распространить количество непосредственно увиденных на всю площадь дворца.
Попадались и пикантные сценки. Один раз внизу оказался обширный дамский туалет, где до десятка одетых в полувоенную форму паненок занимались своими делами. Курили, болтали, сидя на подоконниках, чистили зубы и умывались (утро ведь уже наступило), пользовались биде, облегчались в кабинках. Чуть позже, в музейного вида комнате, парень с подружкой, возможно, сменившись с караула, разбросав по ковру штаны, ботинки и автоматы, самозабвенно, будто в последний раз в жизни, занимались любовью на просторном диване XVIII века. Уваров взглянул мельком и пополз дальше, а Константинов подзадержался у решетки, по молодости лет.
Значит, и сотню, и две сотни лет назад знающие люди могли держать под контролем абсолютно все аспекты жизни дворца и его обитателей. Неужели даже высочайшие особы об этом не догадывались? Хотя поговорка «И стены имеют уши» восходила, наверное, к временам фараонов.
Локти и колени уже болели, пыль, несмотря на тягу, оседавшая на стенах, поднимавшаяся в воздух при неосторожном движении, лезла в глаза, нос и глотку. Чихать хотелось неимоверно. Диггер сообразил первым, разодрал индивидуальный перевязочный пакет, замотал лицо до глаз, жестом предложил спутникам сделать то же. Ползать здесь можно было бесконечно, и заблудиться, как и в подземельях канализации, правда, и выйти на свободу тоже можно в любой момент. Выломай решетку и прыгай вниз.
Уваров, начавший было отчаиваться, примерно так и собирался поступить. Если ничего не выйдет, ровно в восемь часов спуститься вниз в подходящем месте и завязать бой. Но, руководствуясь планом, Ресовский все же вывел их точно на цель.
Остановился вдруг столь внезапно, что поручик ткнулся лбом в грязные, шипастые подошвы его ботинок. Диггер едва слышно прошипел: «Т-с-с…» – и прополз немного дальше, указав пальцем на решетку в правой стенке.
Да уж, ничего не скажешь…
Это было совершенно то, что Уваров мечтал, но не надеялся увидеть. Самый натуральный Верховный штаб восстания. Никаких сомнений. Об этом говорило и место, где они заседали, и внешность участников. Не какие-то там боевики в камуфляжах, обвешанные оружием в вызывающих смех количествах. Вполне респектабельные господа, возрастом вокруг сорока лет, плюс-минус пять. Жаль, что фото или видеокамеры с собой нет. Снять бы для учебника истории. «Последнее заседание военно-революционного комитета». А так живописцам придется напрягать творческую фантазию, и нарисуют, как всегда, ерунду…
