И никакой, по большому счету, разницы, геростратов комплекс двигал разрушителями, возвышенная идея или хороший гонорар…
Э-хе-хе, грехи наши тяжкие!
Самое время глотнуть из фляжки.
Может, это контакт с горизонтом «элоев» так на меня подействовал?
Левашов наблюдал сразу за тремя экранами, по которым сверху вниз струились потоки ничего не говорящих ни мне, ни Сашке значков и символов. Уж хоть бы картинки какие, что ли. Однако Олег кое-что в них, кажется, понимал. Все ж таки любая аггрианская интеллектроника, которую он изучал целых пять лет, фактически полный институтский курс, устроена на базе одной с нами логики.
Чтобы не мешать, мы отошли в сторонку, и я рассказал Шульгину о состоявшемся «обмене любезностями». Он не слишком удивился, только высказал сомнение, дуггуры ли были «на той стороне провода».
– Ну а кто?
– Конь в пальто. При здравом размышлении, они такой же инструмент, как и все мы. Жаба хитра, но маленький хрущ с винтом много хитрее ее. Замок, допустим, считает, что моими руками оборвал связи с Сетью. На своем уровне «мышления». Как Наполеон и Гитлер считали, что после взятия Москвы Россия капитулирует автоматически. Один взял, другой – почти. А результат? Русские в том и другом случае пришли в Париж и Берлин, после падения которых капитуляция и состоялась. Вот и здесь…
Я понял. Сеть – это, в конце концов, механика. Невероятно сложная электронная машина, не один ли черт! А Удолин за много десятилетий до встречи с нами разработал собственные методики, позволяющие достигать сходных результатов, но абсолютно другим путем. Можно приехать из А в Б по автостраде на автомобиле или на танке, а можно – верхом на коне или велосипеде по лесным тропинкам. Зачастую выходит быстрее, и всегда – тише и дешевле.
Свободно укладывается в ту же логику вариант, что те, кто за нами наблюдает и нас использует, немедленно нашли свой обходной путь, через реальность дуггуров, в известных узлах Сети не обозначенную, но с нашей сопряженную. Сначала, по линии наименьшего сопротивления, в тридцать восьмой, оттуда в «отраженные мыслесферы», где скитался Шульгин…
Теперь тем же путем повел нас Константин Васильевич, и в предназначенной точке мы встретились. Для чего? Вопреки замыслу Игроков или следуя ему?
– Что там Олег нащупывает, – спросил я, отвлекаясь от надоевшей до оскомины темы.
– Ищет хозяев, конкретно Дайяну или хотя бы след…
Мне такая затея показалась безнадежной. На чужом компьютере, с чужим языком, не имея ни малейшей зацепки… И все же! Скажи мне кто-то раньше, что за несколько дней возможно по карандашному наброску Антона изготовить из подручных средств так называемый «дубликатор», который, став достоянием человечества, скорее привел бы к всемирной катастрофе, чем к всеобщему коммунизму, я бы долго смеялся.
Но когда сделали, никто не смеялся, восприняли как должное. Очень возможно, что именно в силу нашей тогдашней наивности и веры во всесилие инопланетного разума, взявшего нас под свое покровительство.
– Найдет, не найдет, мне, честно, почти все равно, – продолжал Сашка. – Основное я уловил, в смысле – ловить тут нечего. Неплохо бы и вернуться. Гори оно все огнем, а мы – на моря…
– Не помнишь, что нам Дайяна вкручивала? Как здорово будет всем погрузиться на «Призрак» и предаться круизным радостям жизни…
– Ну?
– Помимо нее, в третьей ипостаси Шестакова, не то ли самое тебе явилось?
– Ну! – с некоторым вызовом повторил он.
– И я самостоятельно, до того, как встретить тебя-третьего, думал о том же…
– А в десятом классе мы все трое думали только об этом, подчас забывая, что завтра контрольная…
– Осталось разобраться, с тех самых лет Игроки нам эту идею подсунули или сейчас архетипические воспоминания используют…
– Разберемся, если сначала с нами не разберутся, – ответил Сашка, странно меняясь в лице. – Напрасно ты им подраскрылся, ей-богу, напрасно. Кастет или велосипедную цепь в рукаве нужно держать до последней крайности…
За стеной, с обоих концов коридора сразу, бабахнули его минно-взрывные ловушки.
«…Слышишь взрыв на заре? Значит, снова товарищ ошибся», – мелькнула цитата из Анчарова. В его песне речь шла о нашем сапере, вообще о нас, в широком смысле, здесь – о чужаках. Туда им и дорога.
– Начали, – прокомментировал Шульгин, – отвлекающий маневр. Мы не поддаемся. Видели, знаем… Держись! – Раскрытой ладонью он указал, что держаться надо отнюдь не физически. – Держись, я Олега прикрою, – и метнулся назад, к пультам.
Ох, и ударило по мозгам, ох и ударило!
Завертелся весь окружающий мирок, с его компьютерами, стенами, потолками, внезапно увиденным извне гигантским корпусом станции, почти неотличимой от спираледиска на планете Железной звезды, который так и не сумели исследовать Эрг Ноор с товарищами. Не хватало, чтобы появился из-за нее зловещий Черный Крест.
Я вспомнил, как однажды ощутил себя пилотом сбитого истребителя, беспорядочно падающего к земле. Отвратительные впечатления – когда горит мотор, не реагируют элероны, рули высоты и направления, а главное, не удается сдвинуть фонарь! Злость, отчаяние, ненависть, все, кроме банального страха, и параллельно – успокоительная мысль, «потерпи еще минуту, и дальше – никаких проблем»…
Ага, ждите! Тогда вывернулся, сейчас – тем более!
Зал, со всеми его конструкциями, изгибало, скручивало, пыталось сломать, свернуть по осям иных измерений. Ушами или просто внутренностями я чувствовал треск, стоны страдающего металла, отдаленный торжествующий вой сонма врагов. Любых, всех сразу: того пацана, вернувшегося из малолетней колонии, с которым мы дрались едва не насмерть за статус, который он хотел обрести, а я удерживал в наших дворах; секретаря парткома посольства; чекистов Агранова; расстрелянных вчера монстров и других, потусторонних, запредельных, кому я перешел дорогу.
С тем же, наверное, лишенным и инстинкта самосохранения, и любых других рациональных чувств настроем, с которым Гастелло повел свой «ДБ-3ф» на немецкую колонну, я ответил.
Хорошо, остались в памяти частота и длина волны, на которой недавно имел последнюю ментасвязь. Вдоль этой волны я снова ударил, чем мог. Собственной психической силой, концентрированной по технике Удолина мощью «эгрегора», или… Я не знаю. Как учил меня давным-давно тренер: «Бей от плеча всей массой тела, но раскрытой рукой. Пальцы в кулак сжимай перед самым касанием…»
Так я и сделал.
Умей я что-то подобное в восемьдесят втором – за один раз вымел бы из джунглей всех «контрас», сколько их там было, вместе с советниками ЦРУ и прочими «добровольцами». Стал бы великим героем Сандинистской революции.
